Ночью жители Взгорья сожгли мост, а связанную охрану утащили с собой. Пленные вернулись через несколько дней, но не все, потому что по их словам, кое-кто решил присоединиться к болгарам.
Аббат Круазье предал анафеме отступников, изменивших делу освобождения Святой Земли. Мост решено было отремонтировать в кратчайший срок. Аббат попытался было восстановить отношения с местными жителями, но припасы, которые почти не пополнялись после выхода из Тайбеды, подошли к концу и переговоры были быстро прерваны. Дело в том, что рыцари и их многочисленные слуги чуть ли не ежедневно стали устраивать охоту за баранами и прочей живностью местных жителей, а при случае прихватывали и молодых женщин. Очень быстро схватки стали кровавыми и строились по принципу засад. Жителей Взгорья было значительно меньше, но они лучше знали местность и они не любили оставаться в долгу. Кроме почти ежедневных схваток, болгары портили строевой лес по берегам реки, например, подрубая его посередине, или загоняли в стволы сосен осколки старых пил.
Восстановление моста сильно замедлилось. Если бы в отряде аббата Круазье было хотя бы полторы тысячи опытных рыцарей, проблема могла бы быть решена в течение пары дней. Аббат, не задумываясь, снес бы с лица земли Взгорье и монастырь, сохранив на память только святую реликвию, а доски и камни от домов и келий пустил на восстановление моста. Но, во-первых, рыцарей в отряде было чуть больше трехсот, а, во-вторых, Взгорье и монастырь были надежно защищены рвом, высокими стенами и поясом скал. Штурм исключался, но и уйти было не то что нельзя, а трудно, потому что другая дорога – брод чуть ниже по течению километрах в трех – был крайне неудобен. Во-первых, брод был достаточно глубоким, а, во-вторых, на всем его протяжении лежали не меньше десятка огромных глыб, обойти которые по пояс в воде, было почти невозможно. Но что все-таки смогли бы сделать люди, было не под силу тяжелым телегам. Даже если бы их и разгрузили от груза, большее половины из них все равно могли стать жертвой бурного потока. Вольно или невольно, но отряд аббата Круазье буквально прилип к сожженной переправе.
Герцог Трайом – высокий, жилистый и неистребимо воинственный – прилюдно назвал аббата Круазье дураком. По его мнению, аббат выбрал самый глупый вариант: ни войны, ни мира с местными жителями. А между тем кто-то должен был стоически восстанавливать мост пусть и под редкими, но все-таки иногда пущенными не в пустую, стрелами болгар.
Аббат Круазье ответил обедневшему герцогу длинной проповедью на тему христианского смирения и терпения. Кроме того, он напомнил Трайому, что взял в поход его самого и его двух друзей только из жалости. Анри Деладье уверенно спивался после смерти жены и маленькой дочери, а барон Карл Матиус слишком весел и глуп для благородных и целеустремленных поступков. Что же касается самого герцога, то он был изгнан из Испании, когда вздумал защитить богатую мавританку от притязаний испанской солдатни.
Карл Матиус не без улыбки заметил, что если бы Трайом был побогаче, речь аббата была бы значительно короче.
Разгневанный герцог во время каждой вечерней трапезы со своими верными друзьями Анриом Деладье и Карлом Матиусом стал провозглашать тост за христианскую задницу аббата, которая, желая добраться до Святой Земли, за пятьдесят лет своей жизни так не разу и не взгромоздилась на боевого коня.
Вернувшись в палатку, Карл Матиус долго не мог найти свои кожаные штаны и рыболовную сеть.
«Как сам черт спрятал!» – с досадой подумал он.
Можно было спросить у Анри, не видел ли он их, но тот отправился шататься по лагерю и предупредил, что вернется не скоро.
«Кстати, о каком запахе он говорил?» – Карл потянул ноздрями воздух.
Свежим его было назвать нельзя, но и ничего дурного (с точки зрения не очень-то привередливого Карла) он не ощутил.
Поиски штанов и сети затянулись надолго. Карл рассчитывал сбыть рыбу помощнику аббата Отто Бергу и уже вечером устроить с друзьями очередную «вечеринку».
«Эх, женщин бы найти где-нибудь!» – не без сердечной грусти подумал толстяк.
Впрочем, рассчитывать на диких болгарок резона не было.