Лицо миссис Траппинг покраснело, она уперла руки в бока. Леврет потянулся было к ее локтю, но Шарлотта оттолкнула его. Графиня не шелохнулась.
— Как вам угодно, Шарлотта, — сказала она. — Конечно, многое остается неизвестным для вас всех, несмотря на всю вашу самонадеянность Например, Макленбург, который созрел для грабежа, как в свое время Перу, и который для нас значит больше, чем целый континент с серебряными рудниками. А за пределами Макленбурга — еще больше. То, что предпринято в Вене, Кадисе, Венеции…
— В Венеции? — недоверчиво переспросил Фелпс.
— Precisamente, — рассмеялась графиня.
Смех вдруг застрял в ее горле, глаза померкли. Она стала царапать ногтями пустоту и хватать воздух открытым ртом, словно запыхавшееся животное. Стеклянная женщина отступила. Графиня с горящими глазами встретила их взгляды, голос ее охрип еще больше — она обратилась к стеклянной женщине:
— Вы можете собирать факты в моей голове, Маргарет. Но за фактами лежит понимание, извлечь которое вам не под силу. Оно у меня в крови. Я перехитрила Роберта Вандаариффа и Генри Ксонка, и теперь даже сопливому юнцу должно быть ясно, что без меня вам придется действовать на свой страх и риск. — Она повернулась к Фохтману и ухмыльнулась, глядя на металлическое устройство в его руке. — Я своими глазами видела, как Оскар создает аппарат для орошения костного мозга. Вы хотя бы знаете, что это такое?
— Он подсоединяется под головой, — прошипела миссис Марчмур. — Там имеются скрытые иглы.
Обнаружив иглы, Фохтман усмехнулся — насколько очевидным стало назначение прибора, когда тот оказался в его руках! — и сразу же приступил к установке аппарата. Миссис Траппинг несколько секунд смотрела на него, а потом, рассерженная, нетерпеливо отвернулась.
— Что такое «орошение»? — спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Это средневековый термин, — сказал доктор Свенсон, когда стало ясно, что никто другой не ответит. Граф понимал его в алхимическом смысле — аэрирование, насыщение…
— Мне это ничего не говорит, — пробормотала миссис Траппинг.
— Зачем спрашивать об этом у немца? — с ухмылкой заметил Леврет.
Доктор откашлялся.
— Когда прибор будет установлен, энергия из книги станет поступать непосредственно в позвоночный столб лорда Вандаариффа, насыщая природную жидкость. Та же самая жидкость омывает основную массу нервов — спинной мозг, головной мозг.
— И это сработает? — с сомнением в голосе спросила миссис Траппинг.
— Если только его мозг не станет похожим на вареную форель.
— Мы это видели, — прохрипел Ксонк, впавший в глубочайшее отчаяние. — В институте. Граф стер память смотрителя, а потом насытил его мозг воспоминаниями одного авантюриста из Африки — он собрал их в борделе за пару дней до того. В мозгу старика оказались сплошь убитые дервиши и беременные туземки.
— Ах, как будет интересно снова поговорить с Оскаром, — сказала графиня.
— Если память мне не изменяет, — заметил Свенсон, — то в момент собственной смерти граф… прошу прощения — Оскар собирался вас убить.
— Да бросьте вы, — сказала графиня. — Граф д'Орканц, не говоря уже о других его достоинствах, человек утонченный.
— Уж не полагаете ли вы, что он станет вашим союзником?
— Доктор, я с радостью увижу старого друга.
— Но будет ли это именно граф? — спросил Чань. — Воспоминания африканского авантюриста были собраны самим графом. А эту книгу заполнили в худшую его минуту…
— Это не имеет отношения к делу, — просипел Ксонк.
— А как насчет Роберта Вандаариффа? — поинтересовался Свенсон. — Его память окончательно уничтожена? Или же какие-то ее остатки опасным образом будут воздействовать на сущность графа?
— И согласится кто-либо из этих гордецов добровольно подчиниться всем вам? — спросил Чань.
— Молчать! — воскликнула миссис Траппинг. — Им нет нужды подчиняться добровольно! Граф должен выполнять наши распоряжения. Разве не для того прошел он этот ужасный Процесс, чтобы мы могли распоряжаться им и деньгами Вандаариффа? Мы получили эту власть и воспользуемся ею! Все сошлись на этом, и тут нет никаких сложностей. А потому я настаиваю на том, чтобы наконец начать. Вот вы там… высокий…
— Меня зовут Фохтман, — ошеломленно сказал Фохтман.
— Именно так. Продолжайте.
Рукоятку снова опустили, и в медных проводах зашипел ток, словно жир на раскаленной сковороде. Мисс Темпл сжала руки в кулаки и зажмурилась, полуотвернувшись. Из-под черной резиновой маски гулко зазвучал голос Роберта Вандаариффа — дикий крик ужаса, высокий и жалобный, как вой обезумевшей собаки, чью лапу переехало колесо телеги. Его плотно связанные руки и ноги содрогались, а позвоночник выгнулся так, что, казалось, вот-вот переломится от напряжения. С первыми импульсами электротока из медного приспособления, в котором находилась книга, полилось голубоватое сияние, постепенно усиливаясь до ярко-белого пламени, оттуда же вырывались едкие клубы, воняющие синей глиной. В ярком свете мисс Темпл различила мелькание теней, призрачные фрагменты, вспыхивающие сновидения. Когда все закончилось, машины по сигналу Фохтмана были остановлены.