— Подавайте чек, — говорю я спокойно, подымаясь.
Ирландец продолжал лежать, так как окончательно лишился чувств. Маленький импресарио подскочил ко мне с криком:
— Он должен дать ему завтра реванш, это простая случайность — мы еще не обязаны платить…
Но тут публика набросилась на него и избила так, что его пришлось отправить в больницу.
Владелец же цирка, не желая, очевидно, компрометировать своего предприятия и будучи к тому же справедливым человеком, вручил мне чек, говоря: «Завтра утром вы получите по нему десять тысяч долларов, вы их честно заработали».
— Почему завтра? — закричали мои заступники. — Сейчас же, сию минуту Леви Бродерс должны выдать пирожнику деньги!
Толпа на плечах вынесла меня из цирка и донесла до банкирской конторы.
Конечно, банк был закрыт, а сам владелец его спал, но его разбудили, крича, что перебьют ему все стекла, если он сейчас же не уплатит по чеку.
Мистер Леви, владелец конторы, разбуженный со сна, накинул на себя сюртук сверх ночной сорочки, вышел на балкон и сказал:
— Леди и джентльмены, мне доставляет громадное удовольствие уплатить сейчас же победителю следуемые ему десять тысяч долларов. Наша фирма в торговых делах не знает никаких проволочек и отсрочек.
И, захватив с собою ключи, он, во главе всей толпы, как был в ночном костюме, отправился в контору, где звонким золотом отсчитал мне всю следуемую сумму.
Конечно, в эту ночь я не смыкал глаз. Всю ночь мы пропьянствовали. Бравые граждане оспаривали друг у друга честь платить за меня.
Наконец, меня доставили в отель, и солнце стояло уже высоко, когда я улегся в постель, положив свои денежки под голову.
Когда я проснулся вечером, все случившееся показалось мне чудесным сном. Но восхитительный вид кредитных билетов скоро убедил меня, что это было наяву.
За завтраком я развернул газеты, и во всех черным по белому значилось, что Люциан Брендель, пирожник из Вены, сильнейший человек в Соединенных Штатах.
— Мистер Брендель, — услышал я за собой голос, — позвольте, прежде всего, пожелать вам доброго утра или, вернее, доброго вечера.
— Ах, это вы, мистер Леви, что привело вас ко мне?
— Я хочу вам подать хороший совет, — отвечал Леви, усаживаясь напротив, — так как желаю вам добра. Во-первых, не боритесь больше: в счастье нельзя быть уверенным… если вас победят хоть один раз, ваша слава пропала. Во-вторых, вы можете теперь нажить капитал… в Америке надо ковать железо, пока горячо. Я знаю один хороший ресторанчик; его дела недурны, но хозяин его хочет возвратиться в Европу и потому продает его дешево. Если вы его купите, он сделается для вас золотым дном. Целый месяц у стойки будет давка: всякий захочет взглянуть на знаменитого борца; весь Индианаполис устремится к вам. Через месяц, конечно, появится свежая новость, и посетителей у вас поубавится, но и за месяц вы успеете заработать столько, что окупите все расходы на приобретение дома и предприятия.
Предложение мне понравилось. Я осмотрел вместе с Леви дом и ресторан, уплатил его хозяину восемь тысяч долларов и на другой же день открыл ресторан под своей фирмой.
Леви, конечно, получил хороший куртаж: в Америке никто ничего даром не делает.
Предсказание его исполнилось буквально. Публика толпилась в моем ресторане, места у стойки брались положительно с бою. В течение пяти недель я заработал около десяти тысяч долларов.
Потом посетителей стало меньше, но и теперь я не могу жаловаться на плохие дела.
Вот видишь, друг мой, как можно завоевать себе в Америке счастье. Нужно только браться за то, что, в сущности, меньше всего знаешь.
Глава II. Счастливый жених
— От всей души желаю тебе счастья, — сказал Каспар Ридинг, протягивая другу руку. — Ты всегда был бравым малым, и я предчувствовал, что ты выйдешь в люди и, рано или поздно, будешь богат.
— Однако, дело на том не станет, — воскликнул Люциан, снова принимая таинственный вид, — богатым- то я буду… ого, очень богатым! Я и сейчас довольно богат, но в непродолжительном времени я стану во много раз богаче.
— Каким образом? не открыл ли ты где-нибудь золотые или серебряные россыпи?
— Нет… Ну, уж признаваться, так признаться во всем! На днях я женюсь, и у моей невесты, кроме громадной фермы, есть еще около ста тысяч долларов.
— Ого!.. Это недурно! — воскликнул Каспар.
— Действительно! — самодовольно произнес Люциан Брендель. — Эта женитьба для меня большое счастье. Впрочем, ты ведь не видал еще моей невесты. Я тебе ее сейчас покажу, и я уверен, что она тебе тоже понравится.
При этих словах Люциан вытащил из кармана фотографическую карточку и подал ее приятелю.
— Ну, что скажешь?
Взглянув на портрет молодой женщины, Каспар должен был сознаться, что такого прекрасного создания он еще в жизнь свою не видал. Как очарованный, рассматривал он карточку и не мог насмотреться. В эту минуту он почувствовал в душе своей некоторую зависть.
Не тому, конечно, завидовал он, что приятель его с женитьбой приобретает большую ферму да сто тысяч долларов в придачу… конечно, нет.
Как подозревал Брендель, Каспар действительно был богат. Он принадлежал к старинному аристократическому немецкому роду. Пресытившись светской жизнью, он вел кочевую жизнь бесприютного бродяги, лишь время от времени возвращаясь к своим обычным занятиям и к своему обычному кругу знакомых.
И он должен был признаться, что эта жизнь гораздо интереснее и лучше бесцветной бесцельной жизни светского человека.
Борьба за существование, богатство впечатлений, жизненный опыт — все это с избытком вознаграждало его за отказ от шелковых подушек и чистокровных лошадей. И какими скучными, жалкими, бесцветными куклами казались ему люди его общества, когда он возвращался к ним после своих долгих странствований!
Итак, он не завидовал карьере Бренделя, нет… но прекрасная молодая женщина, изображенная на портрете, которой едва минуло двадцать лет, с жгучим испанским лицом, с темными, вьющимися волосами и прекрасной сильной фигурой — всякий тут позавидовал бы Бренделю.
— Как вижу, она тебе очень понравилась, — довольным голосом произнес счастливый ресторатор. — Охотно верю! Итак, я думаю: через несколько недель мы обвенчаемся — дело у нас почти решено. Ты, конечно, будешь на свадьбе. И пир же я задам на славу.
Ридинг, смеясь, пожал руку приятеля: он искренне радовался его счастью.
— Но где же твоя невеста, и как ты познакомился с ней? — спросил он, все еще рассматривая портрет, лежащий на столе.
— О, это очень просто, — отвечал Брендель, — и опять-таки за знакомство с ней я должен быть благодарен своей удачной борьбе.
— Как так?
— Через три или четыре недели после того, как я стал хозяином, однажды вечером, когда я уже собирался ложиться спать, к моим дверям подъехал элегантный экипаж. Дама, сидевшая в нем, сама правила лошадью.
Передав подбежавшему слуге вожжи и приказав ему подождать немного, она вошла в ресторан.
Вообрази себе мое удивление!
Я не мог глаз оторвать от нее, так она была прекрасна.
— Вы мистер Люциан Брендель? — спросила она, окинув взглядом залу и оглядев меня с ног до головы.
— Вашу руку! я так много читала и слыхала о вас, что захотела познакомиться и поговорить с вами. Я — Магги Гвинес, имею ферму в Лапорте, в штате Индиана. Впрочем, меня не только в Лапорте, но и в Индианаполисе знает каждый малый ребенок.
Пока она говорила, я не сводил с нее глаз. И когда она посмотрела на меня своими чудными темными глазами, я впервые в жизни почувствовал, что от нее я хочу большего, чем мимолетного наслаждения.
На этот раз это была серьезная любовь. Я почувствовал это с первой же минуты.
Ах, Магги Гвинес, — воскликнул Брендель, одушевляясь, — это — удивительная женщина: ты сам убедишься в этом, когда познакомишься с нею. Она ничуть не похожа на других женщин, которые не знают, за что взяться от скуки.