Билли насчитал шесть мужчин. А ведь вошли в особняк аж двенадцать.
— Кроули, как у нас дела? — спросил Билли по переговорному устройству.
— На первом этаже больше никого. Фентон держит под контролем тех двух типов.
— Сош, как там верхний этаж?
— Все чисто. Мы обнаружили только менеджера.
В особняк зашли двенадцать человек (не считая троих вооруженных охранников-балбесов, которых уже удалось обезвредить), и половину из них не нашли ни на первом, ни на втором этажах.
Где же они?
И тут Билли заметил в углу комнаты еще одну дверь.
6
Билли распахнул дверь. Она была массивной. Очень толстой была и стена. «Наверное, для большей звукоизоляции, — предположил Билли. — Вполне разумно для секс-клуба… да и для любого другого аналогичного заведения, если здесь находится нечто иное».
Он пошел по длинному коридору, в котором имелось по три двери с каждой стороны.
Шесть помещений — а значит, места еще для шестерых мужчин.
Он жестами показал Сошу, Кэти и некоторым полицейским в форме, кто за какую дверь отвечает. Все держали пистолеты наготове. У детективов на шее на шнурке висели значки полицейских.
Билли кивнул, и они — шесть сотрудников полицейского управления Чикаго — ударом ноги одновременно распахнули каждый свою из шести дверей.
— Полиция — никому не двигаться! — крикнул Билли, входя в темную комнату, освещенную только тусклым уличным фонарем через окно. Заметив на кровати какое-то шевеление, Билли включил фонарик и снова крикнул: «Полиция — никому не двигаться». На кровати лихорадочно пытались чем-нибудь прикрыться два голых человека: девушка и лежащий на ней мужчина. Оружия у них явно не наблюдалось, а потому они не могли причинить никакого вреда — разве что собственной репутации.
Девушка выглядела молодо. Очень молодо. Возможно, она даже была несовершеннолетней.
Мужчина — старше раза в три.
— Лечь на пол! Вы оба! Лицом вниз!
Они повиновались. Билли завел мужчине руки за спину и надел на них наручники.
— Барышня, сколько вам лет?
— Двадцать два, — ответила она дрожащим голосом.
Ему не хотелось этого делать, но он надел наручники и на нее.
— Если вам двадцать два, то я — король Испании. А вас, сэр, как зовут?
— Что?
— Как вас зовут, сэр?
— Меня зовут… Джон Барнс.
Билли присел рядом с этим мужчиной на корточки.
— Джон Барнс, говорите?
— Да… Да.
— Хорошо. Значит, я обознался. Мне показалось, что вы — архиепископ Фелан. Впрочем, самый высокопоставленный в городе представитель церкви — церкви, прихожанином которой являюсь и я, — не стал бы пользоваться услугами проститутки. А особенно такой, которая, как мне кажется, еще не достигла совершеннолетия. Потому что это уже не просто половая связь с проституткой, а развращение лица, не достигшего совершеннолетия.
— О-о, нет. О господи. Господи, помоги мне…
— Так что очень хорошо, что вы — всего лишь какой-то там Джон Барнс.
Билли отступил назад и вышел в коридор. Там уже было полно полицейских. Он жестом показал одному из них, чтобы тот встал у входа в комнату, в которой Билли только что побывал.
Детектив Сошиа, выйдя из соседней комнаты, кивнул Билли.
— Мэр хочет поговорить с тем, кто среди нас старший, — сказал он, и его лицо расплылось в широкой улыбке.
Билли заглянул в соседнюю комнату. Мэр — Фрэнсис Делани — сидел на полу, выпрямив спину и прислонившись к кровати. Вокруг бедер была намотана простыня, руки в наручниках заведены за спину, а жиденькие остатки волос на голове буквально стояли дыбом. Его и без того обычно румяное лицо раскраснелось — видимо, оттого, что он только что занимался сексом. А еще — и даже в большей степени — оттого, что его охватило чувство стыда.
— Вы старший среди детективов? — спросил мэр.
— Да.
— Вы не могли бы закрыть дверь?
Билли пожал плечами.
— Мог бы, но не стану. Сексуальных утех на сегодня вполне достаточно. Вы, пожалуйста, не обижайтесь, но сексуально вы меня не привлекаете.
Мэр не оценил юмор Билли.
— Это очень… очень затруднительная ситуация.
— Для одного из нас — да.
— Скажите, а я могу рассчитывать на то, что со мной тут будут в той или иной степени считаться?
— Считаться? Я считаю вас болваном, потому что вы додумались рискнуть своей должностью ради каких-то низменных удовольствий. Я считаю вас эгоистичной подтиркой для задницы, потому что вы предали людей, которые вас избрали. Ну что, вас устроит, если с вами будут считаться подобным образом?