— Старшина Шац по вашему приказанию прибыл! — Доложил Генрих с ленивой грацией знающего себе цену солдата, пройдя пару шагов от дверей.
Закинув ногу на ногу «василек» курил папиросу, стряхивая пепел в гильзу малокалиберного снаряда. Белоснежный кант воротничка, гладко выбритое лицо, легкий запах трофейного одеколона, тщательно причесанные светло-русые волосы. Всё это вызывало у Шаца, привыкшего к фронтовой неухоженности, подсознательную неприязнь.
Больше всего его раздражали «эсэсовские» перчатки. «Сука, у «юберменьшей» насмотрелся манер!». Откуда ему было знать, что летом сорок четвертого «смершевец» сцепился в рукопашной с абверовцем. Тот был нужен живым. Так получилось, что голой рукой пришлось задирать ствол немецкого автомата, не прекращавшего стрелять. С тех пор на руке был страшный ожог, которого по-детски стеснялся Плаксин.
Позавчерашняя ночь вновь вернула Генриха в казалось ушедшее навсегда боевое прошлое. Чистенький аккуратный мальчик Геня остался в грязи разбитых грунтовок, в лесных болотах и пыли степей, в снегах и промерзших окопах. Сколько раз он, с трудом вытягивая сапоги из того, что именовалось «дорогой» вспоминал голос Эсфирь Соломоновны, своей любимой и любящей мамочки: «Геня, ты должен следить за собой! Как могут уважать люди неопрятного и неухоженного человека? Он же не уважает сам себя, не желая заботиться о своем внешнем виде!» Бриться холодной водой без мыла или стираться в траншее, где воды по щиколотку — даже не смешно, глупо. Там, на фронте, уважали не за отсутствие щетины и начищенность сапог.
Притушив папиросу, Плаксин поднялся.
— Здравствуйте товарищ старшина! Я майор Плаксин. Начальник оперативного отдела Областного управления МГБ. Мне поручено вас курировать. У нас тут появилась парочка вопросов…
Генрих, молчал, ожидая продолжения. Его взгляд блуждал за той половинкой окна, с которой убрали газету, выполнявшую роль занавески. В Москве, по настоянию Сереги, он согласился сотрудничать с МГБ. Это решение, давшееся с большим трудом, позавчера сослужило хорошую службу. Но жизнь порой устроена так, что за маленькие плюшки успеха приходится поступаться своей чем-то внутри себя. Сейчас с него потребуют доносить на друзей. В нем сейчас жили противоречивые желания. «Сотрудничать» с ведомством в васильковых фуражках ему претило. Идти на открытый конфликт — искалечить будущее не только себе, но своим товарищам.
«Курирующий» начал издалека. Сесть не предложил, показывая кто здесь начальник, а кто подчиненный:
— Скажите-ка Генрих, почему у одного из расклейщиков листовок эксперты насчитали аж восемнадцать пулевых попаданий?
«Он что, решил на этом «поймать» бывшего разведчика? Два раза «ха-ха»!
— Понимаете, товарищ майор, у меня же «шмайсер» был. А у них порой «автоматика» клинит и пока не выстрелит все патроны — не остановить! Я пока выбил рожок все руки обжог! — И Шац с самым честным выражением лица продемострировал якобы обожженые руки — У вас, что не было таких случаев?
Плаксин смотрел на наглеца и потихоньку закипал. Это хамло несет чушь несусветную, намекая на отсутствие боевого опыта. С большим трудом он сдержался, чтобы не показать этому моральному уроду свою руку. Поднявшись, подошел ближе:
— Да? Вот представляешь «таких» случаев не было! Мы опросили свидетелей. Выяснили, что между первыми и последующими выстрелами был временной промежуток. Провели опознание трупов. И представляешь, подумали, что ты каким-то образом узнал об участии этих уродов-предателей в расстрелах евреев. Как у вас, разведчиков гибнут языки при попытке к бегству, ни для кого не секрет. Видишь, какая ошибка. Оказывается вина на автомате, а не конкретном старшине.
— Вот, вот, товарищ майор, хорошего человека чуть не обвинили в преступлении. Неужели вы могли про меня так плохо подумать?
Они играли словами и понятиями, зная, что оппонент занимается тем же. Фактов-то нет и это беседа, а не допрос.
— Ну, мы же не знали, что тут виновато некачественное немецкое оружие. Принесите-ка мне ваш «МП» я отдам его оружейникам в ремонт.
«Три раза «ха-ха». За кого он меня держит?»
— Товарищ майор, я же знал куда еду, Конечно, я его сразу заменил на более надежную модель — наш ППС. А это немецкое барахло кинул в общую кучу. Зачем мне здесь фашистская халтура?
— И почему я не удивлен. — Майор пожал плечами и развел руками. — Предполагая вашу невиновность, генерал просил передать. Если вам снова попадутся предатели, пожалуйста, дайте ему знать любым способом. Эта сволочь не должна легко умирать. Поверьте, им сумеют создать до суда «особые» условия. Наши специалисты позаботятся об этом. Только дайте возможность побеседовать с ними. Вот номер телефона генерала.