Начали выборочную проверку документов. Власть мы здесь или как?
Большинство были из Витебска, Орши, Смоленска и других районов Восточной Беларуси и приграничья России.
И обрывки негромких разговоров. Как морской прибой, замолкающие впереди и возобновляющиеся за нами:
— … Швагер у меня в колхозе «Заветы Ильича», так у них на трудодень дали по полкило зерна. Как зиму переживут? Прям и не знаю…
— … Соседка в село к родне ездила Говорит страшное дело, как обносился народ…
— … Сын связистом работает. Рассказывает, в деревнях уже в хлеб мешают всё подряд. На трудодень почти не дали зерна…
— … Недород. А хлебопоставки дай. Колхозникам у нас на трудодень почитай ничего и не дали…
— … Сажают по «указу за колоски» люто. Говорят голод будет…
— … Обносился народец до последнего. У меня сестра на почте работает. Так говорит, некоторые на людях появляться стесняются. Ходят до холодов босыми…
— … У вас тут изобилие. У нас на рынке и купить нечего. Колхозники говорят, сами в зиму будем голодать…
Кирмаш это не только торговля, это и самые точные новости. То о чем не пишут в газетах. А значит правда…
Настроение у меня испортилось совсем. Эти безобидные разговоры «ни о чем», «самая точная правда» — несли в себе страдания и кровь, изломанные судьбы и смерти.
Коллективизация. То, что через десять-пятнадцать придаст местным вёскам, деревням и хуторам ухоженность и лоск. А сейчас она будет принята в прямом смысле в штыки.
Ни один здравомыслящий человек не захочет обрекать себя и всех близких на нищету и бесплатный рабский труд. Кто, кроме меня, здесь и сейчас знает о том, что будет? Люди при капитализме живут, не загадывая вперед. Я жил при развитом СССР и помню о трехразовом питании всей страны и ежегодных оплачиваемых отпусках на целый месяц. Жил и после развала, когда никому нет до тебя дела. Также как живут сейчас в этой вёске…
Снова и снова я думал о мерах противодействия этим разносчикам «правды». Но ничего не придумывалось…
Рынок без воров и жуликов. Несбыточная мечта. На поезде прибыла бригада «наперсточников».
Сволота приближалась развязной вихляющей походочкой. В кепочках и пиджаках, начищенных сапогах и ботиночках.
— Здрас-сь-те! — В уголке рта папироска, приподнятая за козырек кепочка. Воровской шик.
Мы для них привычный антураж. Безобидный. Как же меня в девяностых бесили слезы и недоумение их жертв. «Менты» только руками тогда разводили.
Моё раздражение, наконец, нашло выход. При первых; «Кручу, верчу», мы вмешались. У Иваныча в сапоге оказывается была нагайка. Мне аж стало не по себе, когда он достал по спине убегающего «верхового». Вместе с «низовым» мы их отправили в отделение. Судя по несмелому протесту поддатых мужичков, приезд «блатных» сюда был не первый. Зато последний точно.
Кирмаш неспешный и неторопливый стал приближаться к концу. И в этот момент со стороны облцентра появилась в столбе пыли легковая «иномарка» с непонятными номерами.
Темная машина смотрелась на сельском базарчике инородным телом. На ней сосредоточились взгляды и к ней начали стекаться местные. Интерес был не явным. Достоинство здесь у многих в крови.
Кто-то очень смелый и нахальный рискнул приехать на трофейном транспортном средстве, через бандитский лес.
Машина припарковалась у края хлипкого длинного прилавка. Из неё, потягиваясь, демонстрируя и себя, и свой прикид выбралась «дама» хорошей упитанности. Одежда вся такая импортная и практически новая. Как держалось на голове сооружение именуемое «шляпка женская» — не для мужских умов.
Вместе с водителем, приехавшая, открыла багажник, где плотной стопкой лежала мужская и женская одежда. По нынешним временам это было такое богатство, что кто-то из обступивших машину, аж присвистнул. Стопки начали выкладывать на свободное место.
Пройдя сквозь раступившуюся плотную группу местных и челноков, я осмотрел несколько верхних вещей.
Мама дорогая — «секонд». Настоящий американский «секонд хэнд»!!!
В своё время года полтора им торговал. Бирки, фактура, запах. Даже запах был тот же! Американцы для дезинфекции вещи протравливали газом, поэтому вещи имели устойчивый запах и без стирки надевать приобретения не следовало.
Сохраняя невозмутимый вид, интересуюсь:
— Откуда «секонд»? — И видя непонимание, уточнил. — «Секонд хэнд» чей?
— Вы имеете в виду, откуда вещи? — хозяйка барахла улыбалась широкой открытой улыбкой. При этом в глаза смотреть избегала. «Куриные лапки» морщин вокруг глаз расправлены, свидетельствуя о напряжении.