Холодные мокрые ветки наотмашь хлещут по лицу, брезентовым плащам. Небольшой дождь и ветер. Осенний лес. Размокшая тропа, по которой, чавкая сапогами, шагают трое. Идут без разговоров с оглядкой и остановками. У двоих автоматы на длинном ремне, готовые в любую секунду сорваться ливнем пуль. На рукаве «бело-красно-белая» повязка Беларуской Освободительной Армии. Солдаты необъявленной войны.
… — Уважаемые, а зачем вы вообще его прятали?
— Так это… ну пригодился же. На нем же и пахать как на тракторе можно.
— Да? Пробовали? И что получилось?
— Тут видишь такое дело…, — Маркиан замялся. — Не заводится он чего-то…
— О! А у меня значит, заведется… И почему именно у меня танк заработает?
Ответ убил Валовича своей простотой:
— Так у тебя же немец есть…
Танк приютился в маленькой ложбинки на краю зарослей ежевики. До проселка на райцентр отсюда было метров двести. Его обложили жердями и сверху сметали стожок. Колея от гусениц была старательно преображена тележную. Сено было свежее, этого года. Случайный взгляд удивится крестьянской предприимчивости даже из небольших лесных полянок извлекающих выгоду и скользнет дальше по кромке смешанного леса в поисках более броской детали.
Самым примечательным в танке были заклепки. Они соединяли металлическую конструкцию вместо сварки.
Вилли Штойер, сопровождавший командира, как наиболее технически грамотный боец, увидев данное «сокровище» весчан презрительно скривившись сплюнул:
— Шайз. Дерьмо. Чешский легкий. Скорее всего гнил где-нибудь в качестве учебного. Камрады-панцеры его ненавидели. При попадании от заклепок был эффект шрапнели. Не убьет, так ранит.
И потеряв интерес, начал обход-осмотр окрестностей в соответствии с требованиями полевого устава вермахта.
А Левон полез в башню, с интересом рассматривая устройство техники, которую видел только извне.
Для Вилли это может и было «дерьмо-шайзе», а для него горькая памятка о героическом сентябре тридцать девятого…
Довоенная Польша.
Шляхетный гонор польской элиты. Взрывная гордость наследников бунтарей Костюшко и Домбровского. Показное смирение ревностных католиков, пытающихся от духовной власти прийти к власти реальной. Усиливается польский национализм. В ответ стремительно растут организации украинцев, белорусов, немцев, евреев. Традиционная кастовость польского общества трещит по швам, на фоне многовековой нищеты и полной покорности судьбе крестьян. Надежды на Великую Польшу от моря до моря сталкиваются с неграмотностью и технической отсталостью. Кружащие голову победы над Красной Армией смешиваются с пренебрежением «великих держав». Многим тогда казалось ещё немного, ещё чуть-чуть и древняя Ржеч Посполита возродится во всем своем величии: займет достойное её место на международной арене.
Старшеклассники Западной Беларуси зачитывались книгами Якуба Колоса, Янки Купалы, Змитрока Бядули, Максима Танка. Они читали, спорили, мечтали о самостоятельной и независимой Беларуси неподвластной игу жадных соседей: России и Польши. Организации взрослых готовились к вооруженной борьбе. Для победы нужны были подготовленные солдаты и офицеры. Знания, навыки и умения могла дать только реальная служба. Валовичу рекомендовали поступить в школу кавалерийских унтер-офицеров. Краса и гордость довоенного Войска Польского — уланы. Офицеры считали себя духовными наследниками знаменитых «гусар».
«Жизнь — копейка, голова — ничто»; «Двум смертям не бывать, а одной — не миновать» — жизненный принцип офицера.
«Свищет пуля — не моргни. Если в деле — руби смело. Коль в атаку повели, ты коня не задержи. Богу душу поручи. Коль нужда, так уж умри!..» — заповеди рядовых улан.
«Настоящий гусар никогда не доживает до тридцати пяти лет». Слова Мюрата, одного из лучших маршалов Наполеона, были жизненным кредо для многих горячих голов.
Наивные мечты стать со временем офицером развеялись в первые же дни службы. «Унтер может иметь награды, заслуги, почет, но он никогда не станет офицером. Ибо «быдло» есть «быдло» и им останется навсегда».
Большую войну ждали с нетерпением. К ней готовились. Любой читающий газеты, слушающий радио поляк знал: через две недели польские кавалеристы будут в Берлине. Тачанки улан сметут свинцовым ливнем немецкую пехоту. Славные соколы Пилсудского, отчаянные и дерзкие, стальной метлой очистят небо от немецких стервятников…