Глава №1. Знакомство.
На выездном заседании суда рассматривались вопросы по определению меры пресечения несовершеннолетним подозреваемым. Пожилой судья Леонид Долгалев проводил усталым взглядом людей, покидающих закрытое судебное разбирательство, и спросил:
– Кто там у нас следующим пунктом?
– Иванова Елизавета Алексеевна. Четырнадцать лет. Обвиняется в грабеже: с группой подельников отнимала у подростков мобильные телефоны, затем продавала их за десятую часть реальной стоимости в полулегальных салонах связи, не требовавших документов на технику. Всего восемь доказанных эпизодов, – пояснила следователь.
– А что скажет наша защитница? Адвокат Савельева, что думаете по поводу этой девочки: кто в группе этих подростков главный зачинщик и подстрекатель? Вы хоть и очень молоды, но уже успели завоевать себе репутацию проницательного человека, что для ваших лет – весьма большое достижение.
Адвокат Савельева, она же Лариса Васильевна, она же просто Лара (для друзей и близких), задумчиво ответила:
– Думаю, что она и есть их главный лидер. Но еще я думаю, что держать четырнадцатилетнюю девочку в СИЗО во проведения расследования – а оно может растянуться на несколько месяцев – это негуманно и неразумно. Это ее первое нарушение закона. Ничему хорошему она в СИЗО не обучится, а вот «полезные» связи приобрести сможет.
– А на свободе она сможет запугать всех наших пострадавших и свидетелей – уже пробовала, когда поняла, что «жареным» запахло! Эта девица успела так застращать двух потерпевших маленьких девочек, что они из дому без взрослых выйти боятся теперь! – выдвинула контраргумент следователь.
– Вы этих-то дылд раскрашенных и избалованных маленькими девочками называете?! Да это стервы почище Лизы Ивановой!
– Им всего пятнадцать и за их спиной не стояли пьяные подростки...
Но договорить следователю Лавровой не дали: судья хлопнул ладонью по столу и приказал:
– Прения сторон оставьте для суда, который будет определять наказание для этой Ивановой, нам сейчас нужно определиться лишь с одним вопросом: отпустить ее под надзор без лишения свободы или оставить в СИЗО на время следствия. Зовите всех, мне пока все ясно.
Адвокат Савельева вышла в коридор:
– Все приглашенные на слушание дела Ивановой Елизаветы Алексеевны – прошу пройти в зал суда.
Осмотрев немногочисленных людей, просочившихся в двери, и полицейского, отконвоировавшего в зал подследственную, Лара схватилась за мобильный телефон:
– Анна Олеговна, вы где?! Уже заседание начинается!
– Дома! И не собираюсь ехать ни на какое заседание: у меня маленький ребенок на руках, а эта дрянь мне не дочь! Я вам уже говорила – нечего мне названивать, Лизка сама дел наворотила, пусть сама и расхлебывает!
– Она ваша дочь! Без поддержки законных представителей она может остаться в СИЗО на полгода, а то и на год! Я же вам объясняла! Пока будут вестись следственные действия, ей каждые два месяца будут по новой продлевать пребывание под стражей.
– Не нужна мне такая дочь! У меня новая семья, понимаете? Новый муж, новый ребенок: сын, который вырастет нормальным человеком, а не такой бл... и с..., как Лизка! Не звоните больше!
Адвокат, еле удерживаясь от бранных слов, проговорила:
– Как скажете.
В ответ раздались гудки. Лара вздохнула горько и пошла в зал – нехорошо заставлять суд ждать.
«Вот что значит начать жизнь с чистого листа! А что там осталось – на перевернутой странице – и неважно, пусть даже и собственные дети. Новые же теперь есть!»
– Где мать подследственной? – недовольно спросил судья Долгалев.
– Ваша честь, она не смогла приехать – у нее маленький ребенок на руках...
Леонид Долгалев только вздохнул и не стал разглагольствовать на тему, что ребенка можно было бы с кем-нибудь и оставить на часок. Иллюзий относительно великой родительской любви у судьи давно не было.
Заседание пошло своим чередом: следователь озвучила свои опасения, что подследственную нельзя оставлять на свободе, педагог из школы предоставила суду крайне негативную характеристику Ивановой Е.А., из которой следовало, что эта девочка – весьма трудный подросток, необучаемый и «невоспитуемый», от которого школа будет рада избавиться хоть на время, а лучше бы – навсегда. Детский психолог охарактеризовала Иванову как крайне агрессивную личность, замкнутую, неконтактную и неуправляемую.
«Интересно, с чего психолог сделала такие выводы, если эта Лиза с момента ареста ни слова никому не сказала, и на все вопросы и предложения психолога отвечала только молчанием: и тесты отказалась проходить, и картинки их мудреные отказалась раскрашивать. Видно кто-то из «авторитетов» сказал девочке, что лучшая защита – это молчание, вот она так себя и ведет», – думала Лара.
Тем временем судья уже успел принять какое-то решение и обратился к отцу подследственной:
– Алексей Александрович, вы готовы взять на себя ответственность за примерное поведение вашей дочери? Если вы обещаете следить за ней, за ее кругом общения, за тем, как она проводит свободное время, то я готов отпустить ее вам на поручительство.
Адвокат Савельева встрепенулась – она уже и не рассчитывала на такую благосклонность Долгалева. В глазах Лизы адвокат увидела ту же робкую надежду, что расцвела и в ее сердце.
Отец Ивановой Е.А. встал. Это был щуплый человечек с рябым невыразительным лицом.
– Это чё, она, типа, со мной жить должна будет?
– Конечно, – удивился судья, – это же ваша дочь.
– Она с моей бывшей раньше жила, чё это ко мне ее переселять? – недовольно спросил отец подследственной.
– Анны Олеговны здесь нет, и она не может подписать поручительство, – поспешила объяснить адвокат.
– От это Анютка круто отмазалась! Знал бы – тоже не пришел! Я живу вместе со своей матерью в малюсенькой однокомнатной квартирке, и ЭТОЙ – ткнул Алексей Александрович пальцем в сторону дочери, – там места нет. Понимаете?!
Судья нахмурил кустистые брови:
– Если вы не готовы отвечать за собственную дочь и выделить ей место под вашей крышей, то она останется в СИЗО и, возможно, останется надолго. Понимаете?
– Места нет, – упрямо повторил отец подследственной, – пусть к матери чешет – у той теперь муж при деньгах, а у меня зарплата слишком мала, чтоб еще одну нахлебницу содержать.
«Совесть у тебя мала, а не зарплата», – зло подумала адвокат.
Лиза Иванова снова с отрешенным меланхолическим видом уставилась в окно, громко чавкая жвачкой.
В итоге суд принял закономерное решение: Иванова Елизавета Алексеевна оставалась в СИЗО на время следствия. Без поддержки законных представителей шансов, что спустя два положенных месяца суд изменит свое решение, у девочки не было.
Лара бегом бежала в здание городского суда – ей надо было забросить в свой кабинет документы и быстро переодеться: выездное заседание заняло куда больше времени, чем она рассчитывала. Лара работала в государственной бесплатной юридической консультации, которая размещалась в здании суда, и юристы которой частенько вызывались государственными защитниками в суды и следственные комитеты. Специализацией Лары были экономические вопросы, но из-за вечной нехватки государственных адвокатов ее частенько вызывали и по уголовным делам, и по гражданско-правовым делам.
На пороге кабинета Лара столкнулась со своей лучшей подругой – Кариной Исоян. Девушки вместе учились в юридическом институте и устроились на работу потом тоже вместе в родном городе на Черноморском побережье. Карина работала в прокураторе, здание которой стояло бок о бок со зданием городского суда.
– Откуда летишь? – спросила Карина.
– Скорее не откуда, а куда. Была на выездном заседании по несовершеннолетним, в очередной раз сделала вывод, что все мужики – сво..., а теперь лечу по личному делу. Дверь закрой на ключ, мне переодеться надо.
Карина повернула ключ, насмешливо уточнив:
– Дорогая подруга, слухов не боишься? В нынешнее время даже с женщиной наедине закрываться опасно для репутации. И не обобщай всех мужчин в один негативный образ: они все разные, иногда и приличные особи встречаются.