Идея мне очень понравилась. Правда, не совсем понятно было, каким образом, пользуясь этой идеей, я смогу добыть сведения о прибывших и убывших воспитанниках, но это уже было делом техники. Например, я могу сказать, что хотела бы спросить у самих ребят, нравятся ли им кошки, а уж под это дело начнутся знакомства, разговоры... В чистых детских душах нет места лукавству, и из разговора с детьми я, вполне возможно, смогу получить гораздо больше нужных сведений, чем из разговора с их воспитателями. В общем, сориентируемся.
В таком бодром настроении я прибыла к первому пункту своего назначения.
Загородный поселок изобиловал всевозможной растительностью, нужный мне коттедж тоже буквально утопал в зелени. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я оставила машину под деревьями неподалеку, а к дому подошла пешком.
Взорам моим предстали наглухо запертые массивные железные ворота и такая же, под стать им, калитка. Рядом с калиткой на кирпичной стене располагалась кнопка звонка, но прежде чем позвонить и начать рассказывать историю о кошачьем театре, я решила немного осмотреться. С этой целью я отправилась вдоль забора, который представлял собой кирпичную стену с вделанными в нее коваными решетками.
Сквозь ажурные решетки хорошо просматривалась большая часть огороженной забором территории, и прошло совсем немного времени, как я увидела небольшую полянку с песочницей, где резвилось несколько малолетних обитателей интересующего меня заведения.
По возрасту они не дотягивали до той категории, которая мне требовалась, но зато общение с ними могло оказаться полезным с другой стороны. Учитывая, что моим потенциальным собеседникам должно было быть приблизительно от семи до девяти лет, я могла надеяться на то, что в ответ на все интересующие меня вопросы услышу правду, только правду, и ничего, кроме правды. Поэтому я решила при первой же удобной возможности войти в контакт с кем-нибудь из этих милых детишек. Но возможность такая представилась не сразу.
Дети играли с котенком, и занятие это было таким увлекательным, что они даже не замечали меня. По-видимому, они готовили его в космонавты. Именно эта мысль пришла мне в голову, когда я повнимательнее пригляделась к их манипуляциям. Бедное животное катали из стороны в сторону в песочнице, потом его клали в ведерко и катали уже в ведерке, потом его таскали туда-сюда на руках, причем так, что голова несчастного котенка болталась где-то внизу, а тоненький крысиный хвостик вертелся из стороны в сторону прямо перед курносым носом юного садиста.
Что значит состояние космической невесомости после такой тренировки? Да это ж плевое дело!
«Однако... – подумалось мне. – Не знаю, не знаю... Не знаю, решилась ли бы я привезти сюда кошачий цирк, если бы таковой действительно находился в моем ведении. Этак они, пожалуй, всех артистов замучили бы».
Между тем, наигравшись с котенком, один из мальчиков наконец обратил на меня внимание. Я поспешила воспользоваться этим.
– Мальчик, – растянув рот до ушей в самой доброжелательной из своих улыбок, обратилась к нему я, – как тебя зовут?
– Миша, – ответил мальчик, пытливо и с неподдельным интересом разглядывая меня, словно прикидывая мысленно, а нельзя ли и меня покатать в песочнице, засунув в ведерко.
– Миша? Очень хорошо. Миша, а ты не мог бы позвать мне Настю, – просто и без ненужных комментариев попросила я.
– Чичас, – молвило дитя, после чего завопило так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки: – На-а-ась!!!
«Неужели удача? – застыв в параличе под натиском оглушающих децибел, робко подумала я. – Вот так вот, с первого раза... в первом же детском доме...»
Но очень скоро я убедилась, что победа не будет такой легкой. Из-за кустов, растущих неподалеку, показалось создание в розовых штанишках, по возрасту очень близкое к Мише, с двумя хвостиками на голове, заколотых огромными заколками, на которых были и цветы, и бантики, и еще невесть что.
– Нет, Мишенька, мне нужна не эта Настя. Настя Колобкова, из старшей группы, ее ты можешь позвать?
– У нас только эта, – честно ответил Миша.
– А ты ничего не путаешь? – продолжала приставать я. – Она совсем недавно к вам поступила, может, ты просто не знаешь?
– Я всех знаю.
– Ну тогда ты должен знать – Настя Колобкова, ей двенадцать лет...
– Двенадцать лет только Кате Зверевой, больше никому. Егорке тринадцать, а Максиму только девять. А остальные у нас маленькие.
– Да?
– Да.
– Хм, странно. А мне сказали, что Настя Колобкова к вам недавно поступила...
– Нет, новеньких давно не было. Прошлой осенью только взяли Сашку, но он совсем салага, – солидно рассказывал девятилетний Миша. – Его еще из соски кормят.
Настаивать дальше не имело смысла. Мне было кое-что известно о семейных детских домах. Я знала, что их потому и называют семейными, что дети там не разделены на возрастные группы, а живут все вместе, как одна семья. Если бы в таком тесном кругу появился новый человек, об этом, разумеется, знали бы все. В том числе и Миша.
Что ж, не все сразу.
Оставив в покое бойкого Мишу, который, подняв с земли какую-то палку, начал из нее расстреливать подоспевшую Настю, я отправилась к своей машине. Беседовать с персоналом не имело смысла, все было и так ясно. К тому же, в отличие от Миши, который, не задавая никаких вопросов, выложил мне, как на духу, всю подноготную, сотрудники могли впасть в подозрительность, и еще совсем не факт, смогла ли бы я получить от них такую исчерпывающую информацию, даже использовав басню о кошках. Можно сказать, что мне повезло.
Я завела мотор и поехала в противоположный конец города, точнее, загорода, по второму адресу. Времени было много, и я задумалась над одной проблемой, которая не давала мне покоя с самого начала поисков. Если Настя находится в одном из детских домов, могут ли быть у персонала этих домов причины скрывать факт ее присутствия?
Вопрос был не праздный. От ответа на него зависело, насколько глубоко мне предстоит копать. Могу ли я ограничиться официальными сведениями о прибывших и выбывших или мне придется выяснять, нет ли в этих детских домах кого-то, кто в списках не значится?
Поразмыслив об этом, я пришла к выводу, что скрывать факт присутствия Насти не имело резона. Ведь в тот момент, когда она попала в какой-то из детских домов после смерти своих дедушки и бабушки, никто не знал, что она – наследница огромного состояния. Да в тот момент она еще и не была наследницей. Ведь Дмитрий Колобков в то время был еще жив. Между прочим, получалось, что девочка попала в детский дом при живом отце? Заинтересовал ли кого-нибудь этот факт? Или все так и решили – если живет с дедушкой и бабушкой, значит, у нее никого больше нет? Пытался ли кто-то связаться с Дмитрием? Конечно, он в это время уже был серьезно болен, но все-таки...
Все это тоже были весьма интересные вопросы, которые могли изменить ход расследования. Но пока сосредоточимся на решении задачи-минимум. Сейчас я должна навестить частные детские дома и удостовериться либо в том, что нигде Настя Колобкова не появлялась, либо в том, что она находится в одном из них в добром здравии.
Во второй раз мне не повезло так, как в первый. Здание, в котором располагался детский дом, по всей видимости, было переделано из какого-то административного учреждения или из бывшего помещичьего дома. Оно выходило фасадом прямо на улицу, поэтому шансов подстеречь словоохотливых детишек, играющих во дворе за прозрачными решетками, у меня не было. Правда, играющие детишки имелись и здесь, но они играли прямо на улице, перед входом в здание, под бдительным присмотром наставников.
– Могу я поговорить с заведующей? – обратилась я к одной из женщин, которые наблюдали за детьми.
– А что вы хотели?
Начинается!
Но я никак не выразила своей досады внешне. Напротив, я вся расплылась в улыбке и, доверчиво глядя в глаза бдительной охраннице, начала рассказывать про кошачий театр. Послушав меня минут десять, женщина наконец убедилась, что я не планирую захватить в заложники ни заведующую, ни ее подопечных, и объяснила, как пройти в нужный кабинет.