«На мангаске женись!» – вспомнил Таши, и его затрясло от страха, отвращения и ненависти к себе самому.
– Таши! – раздался крик. Вождь звал его к себе, чтобы выслушать рассказ о случившемся на том берегу.
Победители возвращались домой. Шли споро, ибо никакой добычи у согнутых взять было нельзя. Обрывки плохо обработанных шкур и каменные рубила – к чему они? Главным в походе была победа, а ношей – свои товарищи, раненые и убитые. За полтысячи согнутых род отдал семь десятков воинов, и ещё несколько человек были серьезно ранены, так что их пришлось нести. Почти половина погибших нашла смерть на том берегу, и это омрачало радость. Ведь карлики не понесли никакого урона, остановила их только вода. Стоит ли радоваться гибели согнутых, если на их место пришёл столь опасный враг?
Таши шёл вместе со всеми, неся на руках уже двоих детей. Воин, переправивший через реку дочь Линги, остался складывать костры для чужаков, и как-то само получилось, что вторая малышка тоже осталась у Таши. Кроме того, за плечом у Таши висел огромный лук, прежде принадлежавший Туне. Когда Таши принёс лук вождю, тот слепо посмотрел на оружие брата и тихо произнёс:
– Возьми себе. Я видел, как ты стрелял. Только не размахивай им прежде времени.
Топор и птичье копьецо Таши тоже сохранил. А вот боло пропало, осталось намотанным на страшную лапу пернатого чудовища. Хорошо хоть сам жив остался.
Таши шёл и в тысячный раз представлял подробности кровавой схватки, случившейся на берегу. Хотя какая это схватка – чистый разгром. Налетели враги, как дрозды на рябину, в минуту всех поклевали и дальше понеслись. Копьём такую птицу не остановишь, разве что бревно ставить вместо ратовища. Луки бы были с собой… хотя что луки?.. Таши вспомнил плотные, внахлёст лежащие перья, по которым бесследно скользят наконечники копий, и понял, что никакой лук эту броню не пробьёт. Ничем птицу не взять. В одном лишь загадка: почему неуязвимые птицы позволяют чужинцам влезать себе на спину, зачем воюют за них? Надо бы Ромара спросить, не знает ли он такого колдовства. И конечно, в бою следовало сшибать чужинца. Хотя что бы это изменило? Птица всё равно осталась бы. Да ещё не больно-то достанешь карлика, он за своим скакуном, как за деревом, прячется… И всё-таки что-то надо придумать. Река рекой, но признавать, что какие-то уроды оказались сильнее людей, нельзя.
Другие мужчины тоже были озабочены случившимся. До Таши долетали обрывки разговоров:
– За городьбой укрыться и бить из луков в глаз. В глазу всегда слабина.
– Так она и будет у городьбы стоять и глаз тебе подставлять, на, мол, стрельни…
– …Экие громады, какие у них яйца должны быть. Я бы попировал.
– А вот ямы ловчие на узких местах нарыть. Это же гадина тяжёлая, ногу переломит – уже не подымется.
– С мангасами бы их стравить…
– Они и без тебя схлестнулись. Думаешь, от кого согнутые на наш берег дёру дать хотели?
– И всё-таки хорошо, что у нас река. Не достанут.
– А хоть бы и не было реки, что они с нами смогут сделать? Городьбу на птице не пересигнёшь.
– И ты весь век за забором не просидишь. Спасибо предкам, что река течёт.
Вновь разговоры возвращались к лукам или возможности опрокинуть птицу, захлестнув ей обе ноги, или накинуть на неё рыболовную сеть.
Таши подошел к одиноко бредущему Ромару. Спросил:
– Всё-таки кто они такие? Как птиц смогли приручить? Если бы не птицы, мы бы их походя в порошок перетёрли…
Старик поднял голову, тихо ответил:
– Не знаю. Серьёзного колдовства я в них не заметил – так, сущие пустяки. Птицы тоже обычные – вроде дрофы, только громадные. Так что драться с ними не мне, а вам. А кто они такие?.. Про диатритов слыхал?
– Слыхал… – протянул Таши. – Но ведь диатриты – это оборотни, люди-птицы. Крылья у них вместо рук. И потом, их же в древние времена богатырь Параль перестрелял всех до единого. И гнезда сжёг.
– Это в сказке. А сказка, мой милый, только наполовину правдой бывает, потому она и сказка. Многое в ней додумано, многое позабыто. Но кое-что не грех и на ус намотать.
Таши вопросительно вскинул глаза. Ромар перехватил его взгляд, усмехнулся и пояснил:
– Сам видишь, птицу-диатриму ни копьём, ни стрелой, ни боевым топором не взять. А богатырь Параль тебе выход подсказывает: где-то у птицы гнездо есть, а в нём – голые птенчики. Туда и бить надо, если дотянуться сможешь. – Ромар прищурился, глядя вперёд, и добавил, не меняя выражения: – Ну да это потом, а сейчас тебя, никак, ищут. Давай, иди.