Мама… Маму надо защитить. А что станет с ней самой – уже все равно.
– Алексей… – тихо, но твердо сказала она. – Я смогу быть полезна, если буду знать больше. Обращу внимание на важные вещи, а не как сейчас. Вы же знаете, что я наблюдательная и умная, но мне нужно понимать, что происходит.
Он медленно поставил обратно на стол поднятый бокал. Смерил Кристину взглядом с ног до головы. Холодным и злым – но теперь в нем было что-то еще. Какой-то отсвет… уважения, что ли?
– Почему опять Алексей, Кристин? – спросил он мягче, чем раньше, но от вкрадчивого тона только мурашки разбежались по позвоночнику. – Зови меня Лешей. И почему на вы? Разве мы не близкие люди с тобой? Вот, выпей.
Он подтолкнул к ней бокал кончиками пальцев.
Она дотронулась до него, взяла, поднесла к губам, вдохнула острый запах алкоголя и… вспомнила.
– Нет, – сказала Кристина. И, прежде чем злость в глазах Алексея выплеснулась на нее, пояснила: – Он сказал, что я беременна. Не хочу рисковать.
– Беременна? Уже? Смотри-ка, мощный у него радар! – Алексей отнесся к новости равнодушно. – Ладно, не пей. Короче…
Он взял бутылку виски, качнул в руке и приложился к горлышку.
– Слушай сюда. Я тебе расскажу, но если будешь болтать… хотя кому тебе болтать, – оборвал он сам себя. – Ты просто учти, что если пойдешь против меня, я из тебя по сантиметру кишки выпущу, вокруг горла обмотаю и так повешу, усекла?
Угрозы Кристину не испугали.
Он произносил это все как-то скучно и заученно, будто кассир в конце смены: «Скидочная карточка есть? Пакет нужно? Хорошего дня!»
К тому же – кому ей рассказывать?
– Так вот… – Алексей придвинул к себе контейнер, и у Кристины быстрее забилось сердце. Но вместо того, чтобы открыть крышку, он подцепил его края и дернул, вытаскивая из стального сейфа маленький каменный саркофаг. – Много лет назад я работал в предвыборном штабе одного кандидата… не скажу куда. Большой был человек. Пацаном я был борзым, трудился шустро, раньше всех выдавал годные идеи. Он меня заметил и как-то пригласил в свой дом на вечерину. Особняк у него был на Рублевке – четыре этажа, забитые каким-то хламом. Поговаривали, что в девяностые он был черным риэлтером, отжимал у старушек квартиры в центре. Судя по добру, которое там хранилось – чистая правда. Наркота и бабы меня интересовали мало, поэтому когда все нажрались, я просто ушел гулять по комнатам, рассматривать все эти древние шкафы, зеркала и статуи.
Он допил бокал и налил себе еще. Бутылка уже пустела, но язык так и не начал заплетаться, будто он воду хлестал, а не виски.
– В общем, я нашел там интересный шкафчик со старыми книгами и шкатулками. Лезть было не с руки, но книги порассматривал. Мужик этот нашел меня там, подошел и начал хвастаться, что все это добро – из квартиры врача, приближенного к партийной верхушке. Да не простого врача, а какого-то спеца по духовным практикам, который разыскивал магические артефакты… Вот ты морщишься…
Кристина не морщилась. С некоторых, совсем недавних пор, она как-то разом стала верить в «магические артефакты». Один из таких окутывал ее золотой любовью, а другой – ждал в подвале – вполне существующий, живой… и жестокий.
– Вот ты морщишься, а я тоже подумал, что они там больные все. Какие артефакты к херам? Я в эту чушь никогда не верил, был очень разумным молодым человеком. И циничным. Поэтому когда тот большой человек предложил мне подарить что-нибудь ценное в обмен на… особую благосклонность прямо там, в той комнате – я согласился. Не потому, что мне нужны были эти пыльные книги, хотя и можно было выгодно продать, а потому что это приближало меня к цели.
– Какой цели? – спросила Кристина, которую начало тошнить, едва она попыталась представить ту «благосклонность».
– Власть. Обычная человеческая власть без всякой магии, – пояснил Алексей и ухмыльнулся. – Как я был наивен… В общем, вывез оттуда я и книги, и пару шкатулок, в которых были какие-то цацки, в том числе эту, каменную. Она была заперта и не открывалась. Казалась бесполезной. Я попытался ее разбить, но тоже не получилось. Так и оставил у себя пока. Прочий хлам пригодился мне, чтобы подобраться к нужным людям. Когда у человека все есть – он начинает коллекционировать бесполезный, но редкий хлам, и это ключ к его сердцу. Так что вложился в свою карьеру я хорошо…
Алексей придвинул шкатулку к себе, открыл.
Золотое сияние вновь расплескалось по стенам. Кристина еле удержалась, чтобы не качнуться туда, не дотронуться… За тяжелыми шторами на окне что-то зашевелилось, и в щель между ними пробрался зеленый побег. Алексей не заметил. Он смотрел на пульсирующее внутри сердце, не мигая. И пил виски маленькими глотками.
– Она открылась сама. Знаешь, когда? Двадцать первого декабря. Восемнадцать лет назад.
45. Кристина
Кристина вздрогнула, когда Алексей назвал дату ее рождения.
Что это значит?
– Восемнадцать?.. – она вгляделась в его лицо.
Мужчины для нее делились на ровесников, взрослых и стариков. Но если Алексею было хотя бы двадцать лет в те дни, он должен был выглядеть старше…
– Сечешь…
Он ухмыльнулся. Выдвинул ящик стола, кинул на стол пачку сигарет. Незнакомых, с испанским названием, Кристина такие никогда не видела.
Темная сигарета зажглась с одной спички, дохнула пряным дымом.
Алексей затянулся и выдохнул облако очень темного дыма.
– Все, что до сих пор раздобывали наши – выменивали, покупали, находили, весь этот магический хлам работал еле-еле. Но работал. Только кристалл, который дарил безупречное здоровье, судя по расшифрованным записям, в реальности едва-едва лечил порез на пальце. Так было, пока не открылся реактор. Или что это за херня. Я назвал его реактором, потому что оказалось, что рядом с ним все волшебные предметы вновь обретают описанную силу. МОЛЧИ!
Он заметил, что Кристина открыла рот, чтобы спросить, кто же изготовил эти артефакты.
– Я тебе это рассказываю, потому что ты сама как этот чертов артефакт. Но в отличие от золотого горшка или флейты ты можешь рассказать, как это ощущается. Можешь сложить два и два и получить четыре. Можешь договориться с этим уродом. Так что молчи и слушай. Эта хрень просто заряжала все остальные артефакты, все! Понимаешь? Понимаешь, кем я стал, раз владел реактором?
Кристина качнула головой, потому что он смотрел на нее. Сказать ничего было нельзя, но реакция от нее требовалась.
– Вот именно. Вот именно. Я нагнул их всех! Всех этих слюнявых извращенцев, жирных умников, тупых любителей бабок. Всех! Я мог пользоваться любым чудом, ко мне прилетали из других стран, чтобы за чудовищное количество ресурсов зарядить свои волшебные перделки. И я не забывал погонять их на себе. Мне пятьдесят шесть, Кристиночка…
Он снова глубоко затянулся и на одно мгновение Кристине почудилось, как вваливаются щеки, западают черными ямами глаза и ссыхаются пальцы. Словно не пятьдесят шесть – а намного больше.
– И я бессмертен. И я умею управлять людьми. У меня неограниченное количество денег. И много чего еще. Очень много. Фактически я владею этой страной и имею власть над половиной других. Они никогда этого не признают, но только от меня зависит жизнь миллиарда человек. Стоит мне отказать в зарядке – и на Земле начнется такой ад…
Голос у Алексея был мечтательный. Словно все, чего он хотел – увидеть тот ад на Земле. Наконец-то увидеть.
В горле сохло, но Кристина не решалась попросить у него воды. Как наивна она была еще недавно… Какой-то фонд, какой-то депутат, колледж… Это все была игра.
Она бы ужаснулась, поразилась, не верила бы. Но все эти чувства были прочно зарезервированы за Киндеирном, ожидающим, пока она принесет ему сердце.
Это – Сердце.
Густой пряный дым опьянял. Один вдох – и у Кристины начала кружиться голова. Что же они туда добавляют? Кто добавляет? Кто…
Она продолжала слушать, ей казалось, что внимательно, но в один момент реальность как будто перепрыгнула сама через себя и оказалось, что Алексей уже давно рассказывает что-то интересное, а она все пропустила.