– Ну, что там еще? – недовольно спросил король, скорее всего, не предполагавший в этот день и в этот час заниматься «справедливым судом».
– Ваше величество! – склонился в поклоне капитан фон Вальден. – Один из молодых гвардейцев учинил насилие над этой девушкой, и, учитывая ее статус, дело подлежит рассмотрению королевским судом.
– Статус? – нахмурился монарх. – Дворянка, что ли?
– Так точно, ваше величество.
– Хм… Насилие… э… доведено до конца?
– Никак нет, ваше величество.
– Ну, тогда все просто! – облегченно вздохнул король. – Пусть виновник принесет девушке извинения и посидит неделю-другую в тюрьме. Родителям пострадавшей принести положенное им по статусу извинение от имени короны и выплатить виру за нанесенное оскорбление… Ну, скажем, пятьсот марок серебром. Как ваше имя, милочка?
– Герда, ваше величество, – всхлипнула Герда.
– Кто ваши родители?
– Я дочь барона Геммы, ваше величество.
– Герда Гемма?! – Похоже, ее имя неприятно удивило короля. – Я же сказал твоему отцу, что не желаю видеть тебя при дворе!
– Я не при дворе, ваше величество, – Герда смиренно склонила голову, начиная понимать, что, возможно, придя на королевский суд, она допустила серьезную ошибку. – Я подверглась нападению… Барон фон Вальден сказал, что я должна свидетельствовать…
Король смотрел на нее сузившимися от бешенства глазами, и до смерти испугавшаяся этого взгляда Герда могла только гадать, с чем связана такая неприкрытая ненависть? Похоже, она заблуждалась по поводу возможного отцовства. Король ей кто угодно, но только не отец. Поражала лишь сила чувств, которую демонстрировал монарх, и абсолютная абсурдность ситуации. Чем таким могла разгневать короля ее покойная матушка, что тень монаршей ненависти легла теперь на ее дочь?
– Королевский суд? – неожиданно спросил венценосец, подавшись вперед, в сторону Герды. – Значит, ты хотела королевской справедливости? Что ж, госпожа Гемма, будет вам справедливый суд!
Король отвел взгляд, немного помолчал, что-то явно обдумывая, хотя, казалось бы, о чем тут думать, если он уже вынес решение?
– Насильника повесить завтра на рассвете, – нарушил он молчание. – Девушку безотлагательно отправить домой, присовокупив письмо к ее отцу с изложением всего случившегося и нашими извинениями. Всё!
Наступила тишина. Такого жестокого приговора никто не ожидал. Собственно, на это Герда и рассчитывала. Насколько она знала, за не завершенное насилие – то есть за не имевший места акт насильственного совокупления – еще никого никогда не приговаривали к смерти. Тем более к повешению. И уж точно не королевского гвардейца. В этом смысле первое, озвученное королем решение являлось самым обычным: не слишком жестким, но и не слишком мягким. Повешение же совершенно не вписывалось в известную всем традицию. Но король вынес другой приговор, и никто из присутствующих не посмел ему возразить.
Домой ее доставили закутанной во все тот же сержантский плащ и под эскортом двух хмурых гвардейцев. Барон Гемма удивился, но промолчал и продолжал молчать, пока не закончил читать переданное ему королевское послание.
– Благодарю вас, господа! – Аккуратно сложив письмо и положив его в карман, повернулся он к гвардейцам. – Передайте барону фон Вальдену мою благодарность и засвидетельствуйте неизменное чувство дружбы.
Он дождался их ухода и повернулся к Герде.
– Прошу вас, сударыня, незамедлительно покинуть мой дом и более в нем не появляться.
«Что?!» – сказать, что Герда была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Это было потрясение сродни грому небесному, упавшему на ее голову с голубого безоблачного неба.
– Вы… – начала она дрогнувшим голосом. – Вы выгоняете меня из дому, отец?
– Я вам не отец! – отрезал барон. – Пора бы вам, сударыня, это понять! Вы жили в этом доме из жалости, но вместо благодарности лишь позорили мою семью и мое имя. Убирайтесь!
– Но… – Герда не знала, что и сказать. – Но куда же я пойду? Ночь на дворе…
– Туда же, куда вы постоянно уходите, – усмехнулся в ответ барон.
– Вон! – повторил он, равнодушно наблюдая, как по лицу Герды текут слезы.
– Но я ничего не сделала! – попыталась она отговорить своего бывшего отца от столь жестокого решения. – Это ведь он меня попытался изнасиловать!