Нагой мужчина, который только что лежал в постели рядом с Карис, тоже вышел на балкон.
— Его магия всех нас прикончит! — проворчал он, покрепче ухватившись за бронзовые перила. На его смуглом красивом, всегда таком мужественном лице сейчас был написан неподдельный страх. Неприглядное зрелище, мельком подумала Карис.
— Он говорит, что вот-вот раскроет тайны Жемчужины, — отозвалась она.
Гириак выругался.
— То же самое ты сказала мне неделю назад. Вчера обвалился кусок главной стены — и пришиб троих моих людей. Если так пойдет и дальше, он разнесет вдребезги весь город. Видела ты беженцев? Люди толпами покидают город.
Карис пожала плечами.
— Тебе-то что до этого? — спросила она. — Тебе платят золотом.
— Я бы предпочел дожить до того дня, когда смогу его истратить.
Замок снова содрогнулся — и на стене, к которой прилепился балкон, появилась чуть заметная трещинка.
— Шлюхин сын! — прошипел Гириак, поспешно отступая в комнату. Карис ухмыльнулась и, повернувшись к нему, призывно протянула руки.
— Иди ко мне! — позвала она. — Займемся любовью на балконе, пока он не рухнул.
— Не глупи! — сердито и жалобно попросил Гириак. Карис одним движением сбросила с плеч зеленый халат, и ее нагое тело залил лунный свет. Новый толчок — и трещина стала шире, зазмеилась вдоль всей стены.
— Вернись в комнату! — крикнул Гириак.
— Ну, иди же ко мне! — поддразнила его Карис. — Докажи, что ты мужчина!
— Ты спятила, женщина! Хочешь умереть?
— Собери свою одежду и убирайся, — бросила Карис, презрительно повернувшись к нему спиной. И без малейшего труда взобралась на бронзовые перила. Слегка покачиваясь, она прошлась по перилам, ощутила босыми ногами гладкий холодок металла. Случись еще один толчок — и она упадет. Карис понимала это, и ее охватило небывалое, восхитительное возбуждение. Вот это жизнь! Вскинув руки, женщина замерла на перилах.
С башни хлестнула молния, и раскаты грома сотрясли замок. Карис потеряла равновесие, но удержалась и, круто развернувшись, прыгнула в комнату. Ударилась плечом об пол, покатилась, но тут же вскочила на ноги. За ее спиной раздался оглушительный треск, и остатки балкона рухнули во внутренний двор.
Карис зябко поежилась и окинула взглядом спальню. Гириак ушел.
Взяв кувшин с вином и чашу, она уселась на круглый вышитый коврик посреди комнаты. Гириак ее разочаровал. Как, впрочем, и все мужчины, которых она знала. Интересно, подумала Карис, сами они в этом виноваты или же я выбираю не тех мужчин? Или — дело во мне самой?
Отец считал, что это именно так. Он объявил, что Карис одержима демоном, и много лет пытался избавить ее от этой одержимости. Он выволакивал дочь из дома и привязывал к столбу в амбаре. За этим следовали всегда одни и те же слова: «Покайся! Открой свою душу Истоку! Моли о прощении!» Как бы ни вела себя Карис, все заканчивалось одинаково. Если она твердила, что невиновна, отец избивал ее. Если же признавала свою вину и взывала к Истоку о прощении, ярости отца не было предела. «Лгунья, ты насмехаешься надо мной!»— вопил он. А потом избивал ее до крови розгами. В конце концов Карис предпочла стоять у столба молча, вскинув голову и твердо встречая его безумный взгляд.
И никакой рыцарь не прискакал защитить ее, никакой герой не выехал из леса, чтобы увезти ее от напасти. Была только мать, усталая, преждевременно постаревшая женщина, измученная непосильным трудом и побоями мужа-изувера.
«Когда-нибудь я вернусь и прикончу его», — подумала Карис, допивая остатки вина. Потом она легла навзничь и стала разглядывать покрытый фресками потолок. По нему во все стороны бежали трещинки. Гириак прав — Сарино разрушает свой собственный город.
— А мне наплевать, — вслух сказала Карис.
И тут же спросила себя: а на что тебе не наплевать? Или лучшее, что есть в твоей жизни, — блистательные победы на войне и в постели?
— Это одно и то же, — вслух заявила Карис. Потолок над ней колыхнулся и поплыл куда-то вбок. Вначале она решила, что это новый толчок, но тут ее замутило, и Карис поняла, что слишком много выпила. Перекатившись на колени, она вынудила себя встать. Напившись воды, она добралась до постели и села. Сильное тело, как всегда, быстро справлялось с опьянением.
На Карис нахлынула усталость, и она пожалела, что прогнала Гириака. Сейчас было бы приятно ощущать рядом живую теплоту мужского тела.
Дверь спальни распахнулась, и лица Карис коснулся зябкий сквозняк. Она открыла глаза, почти уверенная, что это вернулся Гириак. И ошиблась.
В дверях стоял Сарино, и Карис поразило то, как сильно он изменился. Красивое лицо герцога исхудало, осунулось, под запавшими глазами темнели мешки. Он был небрит, роскошные одежды из черного шелка измялись, покрылись пятнами пота и грязи, черные волосы слиплись и потемнели. Сарино подошел к кровати и устало улыбнулся.
— Твоя нагота прекрасна, Карис, — сказал он. Слова эти в его устах прозвучали почти вынужденно — лишь слабое эхо того, что всего неделю назад было откровенным вожделением.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала Карис. — Когда ты в последний раз спал?
— Не помню. Впрочем, я уже близок к цели. Защита Жемчужины тает. Если б у меня хватило силы, я бы и сегодня трудился всю ночь напролет. Заклятие Семи почти что достигло цели. Жемчужина уже не смогла оживить все жертвы. Тогда-то я и понял, что она слабеет.
— И скольких же ты убил, Capo?
— Убил? Ах да, девушки… Две погибли. Пять выжили. Но я уже почти добился своего, Карис.
— Пока это случится, ты разрушишь собственный город, а заодно уничтожишь и себя самого. Тебе известно, что толчки уже распространились за пределы Моргаллиса? Сегодня прискакал гонец. Он сообщил, что за последний месяц в Кордуине было три землетрясения. Это все твоих рук дело? Сарино кивнул.
— Не тревожься. Заполучив силу Жемчужины, я перестрою заново весь Моргаллис, и он будет в сотню раз краше прежнего. И у нас будет целая вечность, чтобы довести его до совершенства. В недрах Жемчужины заключено бессмертие.