— Что ж, как я и думала, — наконец сказала она, — он был слишком стар и толст. Я хочу, чтобы сюда сейчас же привели человека по имени Бэрин. Прочее имущество твоего капитана я хочу обменять на всех ваших пленников. В добавление к этому я, как только вернусь в Кордуин, отправлю к вашим границам фургон с солью.
— Я согласен на эту сделку, женщина, — сказал даротский герцог. — Вы сегодня неплохо нас позабавили. Приходите весной, — когда армия даротов подступит к вашему городу — и вы позабавите нас снова.
— Думаю, государь, мы еще сумеем удивить вас.
— Это невозможно. Человек, который сегодня сражался за тебя, — уникален. Таких, как он, у вас слишком мало, чтобы мы могли вас опасаться.
Карис улыбнулась.
— Что ж, увидим. С нетерпением жду нашей следующей встречи.
Пленных оказалось сто семь человек, все старше средних лет, а несколько и вовсе убеленные сединой старцы. Их пригнали на площадь перед куполом. Последним появился отец Горана, кряжистый бородач с курчавыми черными волосами. Горан бросился к нему и крепко обнял. Бэрин погладил сына по голове и поднял глаза на Карис.
— Нам надо спешить, — негромко сказал он. — Эти чудища не знают, что такое честь. И на слово их полагаться нельзя.
Карис кивнула и повела спасенных пленников в обратный путь по главной улице даротского города. У всех домов стояли дароты, провожая взглядами уходящих людей. Карис заметила, что особенно пристально смотрели они на невысокого гибкого Тарантио. Он убил в поединке одного из них, и все дароты ощутили на себе удары его мечей.
Благополучно выйдя из города, изрядно выросший отряд направился на юг.
— Опасайся жара и боли в голове, — предостерег Бэрин. — Это будет значить, что дароты читают твои мысли.
Карис передала это предостережение остальным.
— Как думаешь, что они предпримут? — спросила она у Бэрина.
— Кровные родичи дарота, которого убил твой мечник, погонятся за тобой. Они постараются взять тебя живой и будут держать взаперти до погребения. Тогда тебя скормят жене убитого дарота — только сердце положат в гроб ее мужа.
— Что означали слова герцога «не имеет кокона»? — спросила Карис.
— Дароты в сущности бессмертны. Они живут в одном теле не больше десяти лет. Потом созревает кокон, из него появляется новое тело, а старое иссыхает. Твой мечник убил даротского капитана. При обычных условиях этот капитан возродился бы, но его кокон оказался то ли испорчен, то ли заражен какой-то хворью. Как бы там ни было, в том зале его бессмертию пришел конец. И теперь его родичи жаждут отомстить за его смерть.
— Но почему именно мне? Ведь его же убил Тарантио.
— Ты — командир отряда. Это ты настояла на поединке.
— И что же ты предлагаешь?
— Пробираться выше в горы — туда, где воздух разреженный и холодный. Дароты страдают от этого куда сильнее нас — они ведь гораздо больше, и к тому же плохо переносят холод.
— Ты знаешь, куда нам идти?
— Есть тут один перевал — милях в двенадцати к востоку отсюда. Он высоко в горах.
Когда город даротов исчез из виду, Карис повела отряд в глубокий овраг, а затем повернула на восток. Ее нагнал Вент.
— Куда мы направляемся? — спросил он. Карис рассказала ему о предостережении Бэрина.
— Если дароты и впрямь погонятся за нами, — сказал Вент, — не представляю, как мы от них отобьемся.
— Что-нибудь да придумаем, — отрезала Карис. — У моего отца был ручной питон; отец кормил его живыми мышами. Питон был футов шесть длиной. Отец заставлял меня смотреть, как он кормится. Это было… отвратительно.
— А при чем тут дароты? — спросил Вент.
— В один прекрасный день мышь убила питона.
— Быть того не может!
— То же самое сказал и мой отец; он обвинил меня в том, что я отравила питона. Но это была правда. Я выпустила мышь на волю. Надеюсь, она прожила долгую жизнь и породила среди своих собратьев немало легенд.
Пришпорив Варейна, Карис галопом обогнула колонну беженцев и поскакала в арьергард, где ехали Тарантио и Брун.
— Ты славно дрался, друг мой, — с улыбкой сказала она Тарантио. — О тебе сложат легенду. Даротоубийца — вот как станут тебя называть.
— Их герцог был прав, — отозвался Тарантио. — Весной нам против них не устоять. Клянусь ядрами Шемака, Карис, убить дарота нелегко! Не знаю, как люди смогут их победить. Кожа у них точно дубленая, кости тверже, чем древесина тика.
— Но ты ведь убил дарота. Тарантио усмехнулся.
— Таких, как я, немного, — сказал он. — И я всегда — до недавнего времени — благодарил за это богов.
Когда Карис рассказала ему о предостережении Бэрина, Тарантио велел Бруну въехать на вершину ближайшего холма и поглядеть, не видно ли погони.
К концу дня беженцы выбились из сил, и колонна растянулась на несколько сотен ярдов. Брун вернулся с добрыми вестями: дароты, поскакавшие в погоню, направляются на север. Значит, они покуда не разгадали уловку Карис. И все же до заветного перевала оставалось еще несколько миль, а Карис отчаянно не хотелось объявлять привал. Форин и Вент отдали своих коней двум немощным старикам, и колонна двигалась дальше, хотя и все медленней.
К наступлению сумерек беглецы вышли к подножию гор, и Карис позволила беженцам отдохнуть. Спешившись, она пошла между измученными людьми.
— Слушайте меня все, — говорила она. — Дароты гонятся за нами и не отступятся, пока не перебьют нас всех. Впереди у нас долгий и трудный подъем — но он ведет к спасению. Знаю, что все вы устали, но пускай страх придаст вам силы.
Страха этим людям было не занимать — Карис ясно читала это в их глазах. Один за другим беженцы поднялись и медленно побрели по склону горы. От холмов галопом прискакал Брун.
— Они уже в трех-четырех милях отсюда! — прокричал он. — Двадцать всадников!
Услышав эти слова, люди побежали.
Карис верхом на Варейне обогнала их, за ней последовали Тарантио, Брун и Пурис. Достигнув самой крутой части подъема, Карис осадила коня и окинула взглядом укрытый сумерками перевал. Первые двести ярдов он был почти пологим, а затем резко подымался вверх. Далее склоны ущелья сужались, проход становился невелик, меньше пятнадцати футов. Карис направила Варейна вверх по крутому подъему, затем спешилась. Тропа была усыпана крупными валунами. Глянув вверх, Карис обнаружила, что на склонах ущелья тоже есть немало камней, которым не хватает только легкого толчка, чтобы покатиться вниз. Будь у нее время, она бы запросто устроила здесь камнепад. Вот только будет ли оно — время?