— Они появятся здесь завтра, на рассвете, — бормотал он. — Я совершил чудовищную ошибку. И ничего не могу исправить. Ну да лучники помогут. Поставь на стены лучников.
— Непременно, государь, — мягко сказал Гириак. — Но прежде позволь мне отвести тебя во дворец. Тебе нужен отдых.
Он свел разом обмякшего герцога со стены и усадил его на спину своего коня. Помахав Неклену, Гириак повел коня на поводу по безлюдным улицам.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сарино, весь дрожа, лежал ничком на кровати, и тело его сотрясали судорожные рыдания. Он не плакал с тех пор, как был ребенком, но теперь вся его выдержка рухнула, точно карточный домик. Клеа, которая так любила его, убита, принесена им в жертву ради того, чтобы овладеть силой Жемчужины. Эльдеры, которые никогда не желали зла человеческой расе, сгинули бесследно. И вот в довершение всего бесславный итог его безумных деяний — возвращение даротов. Сарино лежал на широкой кровати, прижимая к груди Эльдерскую Жемчужину.
— Вернись ко мне, старик! — молил он. — Ради всего святого, вернись!
Обессиленный, он забылся глубоким мучительным сном, и в этом сне раз за разом видел, как убивали его мать, как умирал отец, задушенный змеей в его горле. Хуже всего, однако, был кошмар, в котором Сарино увидел себя таким, каким он стал — надменным честолюбцем, который вверг весь мир в войну. И ради чего? Чтобы обеспечить себе, Сарино, почетное место в истории человечества?
Он проснулся и обнаружил, что лежит не на кровати, а посреди зеленого луга, напоенного ароматом весенних цветов. Безумие, порожденное усталостью и бессонными ночами, минуло, и Сарино снова стал самим собой. Рядом с ним сидел серебристо-седой старец-эльдер, и его большие темные глаза светились печалью.
— Почему я здесь? — спросил Сарино.
— Ив самом деле — почему? — отозвался призрак.
— Я не знал, что дароты вернутся. Я ни в чем не виноват.
— Я ни в чем и не виню тебя, человек. Ты был предостережен — но не пожелал внять этому предостережению. Кто станет тебя винить? Ты прилежно изучал историю. Тебе известно, что эльдеры никогда не лгут.
— Но я же ничего не знал! Если б ты сразу сказал мне о даротах, я бы остановился.
— В самом деле? Сарино смолк.
— Куда вы ушли? — наконец спросил он.
— А ты как думаешь? Эльдеры заключены в Жемчужину и в ее недрах, не старясь ни на минуту, ожидают Дня Пробуждения. Именно так мы поступили и с даротами. Ты разрушил оковы, которые держали их в плену, но лишь один человек из всех, живущих на земле, может освободить эльдеров.
— Умоляю тебя, скажи, что мне делать? Дай мне совет! Эльдер покачал головой.
— Мне нечего посоветовать тебе, Сарино. Завтра Моргаллис будет уничтожен. Ничто не спасет ни тебя, ни тысячи жителей, которые еще остались в городе. Гибель и разрушение ждут всех вас, я скорблю о тебе и о всех твоих подданных. А теперь — уходи и больше не возвращайся.
С этими словами эльдер повелительно взмахнул рукой. Сарино ощутил толчок, словно упал с небольшой высоты, — и проснулся снова, уже в собственной кровати. Было темно и холодно. Дрожа всем телом, он заполз под одеяла.
Так Сарино лежал с полчаса, но когда небо на востоке начало светлеть, он встал, отбросил одеяла и поспешил в свой кабинет. Из большого кувшина, который стоял на полке у окна, он извлек дюжину стеклянных шариков и сложил их в холщовую сумку. Повесив сумку на плечо, Сарино спустился в огромный погреб, располагавшийся прямо под парадным залом. Там стояли сотни бочек — в одних хранилось масло для светильников, в других — коньяк и крепленое вино. Один за другим Сарино разложил десять стеклянных шариков между бочками с маслом. Покончив с этим, он открыл краны. Стоков в погребе не было, и масло медленно расползалось по каменному полу.
Поднявшись наверх, Сарино покинул дворец и по пустынным улицам побежал к северной стене.
Там был Гириак, и с ним около сорока лучников и примерно двести солдат. Сарино взбежал на стену.
— Они уже здесь? — спросил он.
— Скоро будут, — ответил Гириак. — Наш разведчик сообщил, что их тысячи. Они не люди, Сарино.
Герцог не обратил внимания на эту фамильярность.
— Это дароты, — сказал он. Солдаты, окружившие их, зашептались.
— Мы не сможем удержать город, — продолжал Сарино, обращаясь к Гириаку. — Моргаллис обречен. Отзови своих людей со стен, собери как можно больше горожан — и постарайтесь добраться до Прентиуса. И не медлите!
— А что будешь делать ты? — спросил Гириак.
— Я останусь здесь и поговорю с даротами. Быть может, мне удастся договориться с ними.
— Я и мои люди у тебя на службе. Если ты захочешь, чтобы мы остались и приняли бой, — так и будет.
Сарино усмехнулся и похлопал воина по плечу.
— Ты хороший парень, Гириак. Все вы хорошие парни. А теперь уходите — и постарайтесь выжить!
Одно лишь мгновение Гириак молчал, затем круто повернулся к своим солдатам.
— Слышали, что сказал герцог? Пошли!
Не скрывая радости, солдаты покинули стены, и Сарино остался один.
Небо уже совсем посветлело, ночные звезды таяли. Над восточными горами занималась заря, заливая весь город золотистым светом. Сидя на стене, Сарино оглянулся на Моргал — лис. Веками с любовью и заботой возводился этот город. Его город. И он сам, своими руками погубил его.
Он надеялся, что Гириак сумеет спасти большинство горожан, но в душе знал, что эта надежда несбыточна. Те, кто остался в Моргаллисе, стерпели и тяготы войны, и толчки, от которых рушились стены. Нет, они не покинут свои дома. Немногие счастливцы погибнут под мечами даротов. Молодых ожидает иной, страшный удел.
Сарино был один, вокруг — куда ни глянь — ни живой души. И вдруг он осознал, что всегда был одинок. Этот краткий миг затишья перед бурей был словно иллюстрацией ко всей его жизни. Мальчик, отвергнутый тем, кого он считал отцом, превратился в мужчину — несовершенного, ущербного, — который чуждался и отвергал всех прочих.