— Назови свое имя, — велел низкий гулкий голос. Авил дернулся и огляделся, пытаясь понять, кто из даротов говорит с ним.
— Авил, — дрожащим голосом ответил он.
— Ты боишься, Авил.
— Да. Да, боюсь.
— Хочешь, чтобы мы тебя отпустили? Хочешь вернуться к своим?
— Да. Очень.
— Тогда расскажи мне о том, какие силы собраны в городе.
— Силы?.. А, герцогская армия! Я не знаю, сколько там солдат. Тысячи, наверно. Много тысяч.
Дарот ухватил Авила за волосы, рывком поднял на ноги. Потом вцепился в его руку, дернул — и вдруг что-то страшно хрустнуло. Авил завизжал. Дарот выпустил его, и он мешком свалился на землю, тупо глядя на свою нелепо вывернутую руку. Боли вначале почти и не было, но потом стало так больно, что Авила замутило.
— Сосредоточься, Авил, — велел дарот. Снова в голове вспыхнула жгучая боль, но скоро отступила. — Расскажи мне о чародеях.
У Авила никогда в жизни не было друзей, зато было множество прозвищ — по большей части весьма постыдные. Но Карис доверилась ему и — пускай они только говорили — подарила самый чудесный вечер в его жизни. Авил безумно боялся боли и смерти, но твердо решил, что Карис он не предаст.
— Я ничего не знаю о…
— Берегись, Авил, — предостерег дарот. — Я могу причинить тебе очень сильную боль. Сломанная рука покажется тебе пустяком по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если ты солжешь.
У Авила по-детски задрожали губы, и он вдруг разрыдался. Он рыдал, а вокруг разносились странные гортанные щелчки. Авил сделал глубокий вдох, попытался обуздать свой страх — но тут дарот снова заговорил:
— Чародеи. Расскажи мне о чародеях.
— Нет никаких чародеев! — выкрикнул Авил. «Я умру, как мужчина, — думал он, — хотя боги свидетели, как мне жаль, что я не увижу, как на головы этих демонов низвергается небесный огонь!»
— Как это случится? — почти вкрадчиво спросил дарот — Откуда низвергнется огонь?
Авил заморгал. Неужели он сказал это вслух? Нет, не такой же он дурак в самом деле! Что происходит?
— Расскажи мне о чародее, который низвергает с неба огонь, — повторил дарот.
Авил уронил голову на грудь, стараясь не смотреть на даротов. И тут увидел, что его кинжал по-прежнему торчит в ножнах — дароты и не подумали разоружить его! Схватившись за рукоять, Авил выдернул кинжал и мгновенно вонзил его себе в грудь. А потом упал ничком на траву, и в лицо ему заглянули яркие ночные звезды.
«Я не предал тебя, Карис, не предал. Эти ублюдки ничего от меня не узнали».
Над его головой снова разнеслись щелчки. Сильные нечеловеческие руки ухватили умирающего, содрали с него одежду. Потом его подняли и понесли к яме, в которой алели раскаленные угли.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Надеюсь, ты понимаешь, что мы задумали невозможное? — спросил Озобар. Он и Карис сидели у горна, наслаждаясь его гаснущим теплом. — Невозможно скрыть тайну от телепатической расы. Все оружие, которое мы испытали, видели наши же люди. Нам не удастся застать даротов врасплох.
— Это зависит от того, как именно действует их телепатический дар, — отозвалась она. — Могут ли они прочесть все мысли или только то, что мы думаем, когда находимся в их поле зрения?
— Этого мы никак не сможем выяснить, — сказал Озобар, поглаживая свою светлую бородку.
— Именно. Потому-то я и не стану тратить попусту силы, пытаясь угадать, на что способны дароты. Ты исследовал мечи Тарантио?
— Да. Они великолепны. Судя по всему, это заклятие — помимо всего прочего — значительно уменьшило воздействие на клинки силы трения. Впрочем, не это делает их такими смертоносными.
— Сможешь ты сделать такие же?
— Увы, нет. Я ведь не чародей, Карис. Я ученый. Эти клинки словно и не существуют в реальном мире. Их, например, невозможно зажать в тиски. Я попробовал это проделать с одним из мечей, но тиски с него попросту соскользнули. Эти мечи рубят все — камень, дерево, кожу, даже железо, — хотя и не без труда.
— Я отдала бы десять лет жизни, только бы получить сотню таких клинков, — мечтательно вздохнула Карис. — И почему только Сарино позволил себя убить?
Озобар взял небольшой полотняный мешочек и, развязав его, предложил Карис печенье.
— Мне оказана великая честь, — сказала она. Озобар хихикнул.
— Это подарок герцогского повара. Неплохое печенье — но у меня вкуснее.
— Потому-то ты и решил со мной поделиться? Словно и не расслышав этой ехидной реплики, Озобар достал второй мешочек, куда увесистей первого. Из этого мешка он извлек пригоршню мелких черных катышков, похожих на гальку.
— Что ты об этом думаешь? — спросил он, ссыпав катышки в ладонь Карис.
— Это лучше, чем камни, — заметила она. — Железо?
— Угу. Каждая баллиста за один выстрел выпустит две сотни таких катышков. Главное — добиться, чтобы они не разлетались слишком широко. Думаю, мне удалось этого достигнуть. Пойдем, сама увидишь.
Они прошли через дом и вышли во внутренний двор, огороженный высокими крепкими стенами, что, впрочем, не мешало проникать во двор лунному свету. Посреди двора, озаренная луной, стояла гигантская баллиста, посаженная на раму из сбитых крест-накрест бревен. Плечи баллисты были свыше двенадцати футов в ширину. С обеих сторон на раме были рукоятки, с помощью которых оттягивались назад гигантские плечи баллисты. Миновав это грозное сооружение, Озобар подтащил к дальней стене массивную дубовую дверь. Потом он вернулся к баллисте, и они с Карис вращали рукоятки до тех пор, покуда канат с кожаной петлей на конце не навис над большим бронзовым крюком. Закрепив петлю, Озобар наполнил кожаную чашу железными катышками. Проверив готовность баллисты к выстрелу, он вернулся к Карис.