– Да, это действительно трудно, – произнес Малко каким-то не своим одеревеневшим голосом.
Антон Брюнер пил стакан за стаканом. Бутылка шнапса опорожнялась на глазах. Судя по увеличивавшейся качке, они уже вышли из порта. Немец продолжал разглагольствовать. Ева, сидевшая в уголке, слушала его с интересом. Нервы у Малко были натянуты до предела. Антон Брюнер вовсе не походил на болтливого пьяницу.
– Вы не пьете? – вдруг спросил он.
Малко воспользовался вопросом, чтобы как можно естественней ответить:
– Извините, но мне необходимо выйти на свежий воздух. Я не привык к качке. Мне плохо.
Голубые глаза немца погрустнели:
– Ах, мой дорогой! Я о вас позабочусь.
Малко находился уже возле лестницы. Теперь он был уверен, что немец играет с ним в кошки-мышки. Он попал в ловушку, и это началось уже в Мюнхене. Надо выбраться на палубу и прыгнуть в море. Малко был хорошим пловцом. Однако посреди лестницы матрос загородил ему дорогу. Малко нечего было притворяться, чтобы побледнеть:
– Я чувствую себя очень плохо, герр обергруппенфюрер. Мне не хотелось бы запачкать ваши ковры.
– Да что вы! – На этот раз тон был явно ироническим.
Брюнер встал, по-прежнему улыбаясь. Со стаканом в руке он несколько секунд стоял напротив Малко, пристально глядя ему в глаза, а затем изо всей силы выплеснул содержимое стакана ему в лицо. Это, видимо, послужило сигналом, потому что два матроса немедленно набросились на него. Малко пытался отбиваться, но они скрутили ему руки и пригвоздили к стене. Вытаращив глаза, Ева смотрела на происходящее.
Антон Брюнер приблизился к Малко:
– Итак, ты немец и эсэсовец, который хотел бы спрятаться?
– Я не понимаю... – пытался протестовать Малко. – Ева мне сказала, что вы друзья...
– Чьи? Так чьи же?!
Малко не успел ответить. Немец вдруг изо всей силы залепил ему пощечину. Почудилось, что голова тут же слетит с шеи. В голове зашумело, на глазах показались слезы. Брюнер говорил теперь низким и резким голосом:
– Грязная свинья! Это я командовал в Биркенау. У меня список всех моих офицеров. Всех! Вот уже три дня, как я приказал произвести расследование. Никто тебя не знает. Ты даже не эсэсовец, сволочь! – Новая пощечина рассекла губу. Малко почувствовал во рту кровь. Ева решилась и, подойдя к ним, застенчиво сказала:
– Герр Брюнер, но у него татуировка... Я сама видела.
– Дура! Это еще ничего не доказывает! – Или это предатель, и тогда он вдвойне заслуживает смерти.
– Но, герр Брюнер...
Повернувшись к ней, он схватил ее за волосы и со злобой ударил в живот. Медленно побледнев, она вскрикнула и повалилась на пол. Ее тут же вырвало. По каюте распространился кислый тошнотворный запах. Забыв о Малко, Брюнер принялся пинать девушку ногами, вымещая на ней свою злобу. Ева больше не кричала и, съежившись, принимала удары. Не в силах выносить эту сцену, Малко отвернулся. Пнув Еву в последний раз, Брюнер подошел к нему:
– Ты мне признаешься, зачем явился сюда! – заорал он. – И только тогда получишь пулю в затылок. Иначе будешь выплевывать свои внутренности до тех пор, пока не заговоришь.
– Убейте меня сразу, – сказал Малко.
– Заткнись! Здесь умирают, когда я этого захочу. Во-первых, откуда у тебя татуировка?
– Мне ее сделали усыпив, чтобы представить эсэсовцем и скомпрометировать.
Брюнер пожал плечами:
– Что за сказки! Ты будешь говорить правду или нет? – Он снова ударил Малко по лицу, затем в живот. Того сразу же вырвало.
– Сволочь! Ты пачкаешь мой ковер! Отвечай! Для чего тебе нужно найти Руди Герна? Чтобы получить премию?
Малко колебался. Его физическая выносливость тоже имела границы. А потом, к чему молчать? Так или иначе его убьют. Он слишком много теперь знал. Необходимо было выиграть время и молить Бога.
– Я – агент ЦРУ, – сказал он.
– ЦРУ! – Брюнер захохотал. – С каких это пор ЦРУ нами заинтересовалось?
Все это слишком сложно было объяснять, и Малко ответил:
– Вы меня не интересуете. Это просто особое стечение обстоятельств.
– Зато ты меня интересуешь, грязный еврей!
– Я не еврей. – Малко старался не смотреть на Еву. Она с трудом дышала.
– Раздень его, Гюнтер!
Один из матросов бросился на Малко и сорвал с него всю одежду, оставив только трусы. Немец над ним наклонился.
– Да, действительно. Ты не еврей. Так какого же черта ты сюда явился?
– Я ищу Руди Герна.
– Зачем?
– Это вас не касается.
Сжавшись, он ожидал удара, но немец не двинулся с места.
– Мы сейчас довольно далеко в море, – сказал он. – У меня есть хорошее средство заставить тебя заговорить. Ты что-нибудь слышал о ванне?
Малко кивнул. Это была пытка, которую часто использовало гестапо. Голову жертвы погружали в мыльную воду до тех пор, пока не наступало удушье.
– У нас здесь большая ванна! – грубо захохотал Брюнер.
Элько Кризантем не любил воду. Он всегда испытывал глубокое отвращение к морю. Поэтому он кидал на него мрачные взгляды. По его мнению, Сан-Тропе был большой и скучной деревней. Ко всему прочему, Элько ужасно боялся летать самолетом. Не говоря ни слова по-французски, он с трудом на такси добрался до Сан-Тропе. Теперь, до зубов вооруженный, он стоял возле бензоколонки и задумчиво смотрел на «White Devil». Прошло уже порядочно времени с тех пор, как Малко с девушкой спустились в каюту яхты. Без точных инструкций турок колебался, не зная, что предпринять. Шум двигателя заставил его вздрогнуть. Не слишком разбираясь в морских делах, он не сразу понял, что яхта отплывает. У Элько, безусловно, имелись свои недостатки, однако, надо отдать ему должное – реакция у него была быстрой. Малко ни разу не упоминал, что собирается куда-то уплывать на яхте. Значит, случилось что-то непредвиденное. И скорее всего – нехорошее. Кризантем подбежал к яхте, но сходни были уже убраны. С тревогой и беспокойством наблюдал турок, как яхта выходит в море. Теперь он больше ничего не мог сделать для Малко.
– Стоп, – скомандовал Брюнер.
Яхта находилась в двух милях от берега. Море было спокойным, на голубом небе белели облака. Антон осмотрел горизонт в бинокль. Не виднелось ни одного корабля. Сезон еще не наступил, корабли проплывали дальше в море.
– Можем начинать, – сказал немец.
Малко дрожал от холода, все его тело нестерпимо болело, руки сзади были так крепко связаны, что совершенно онемели. Экипаж занимался своим делом, и никто не обращал на Малко ни малейшего внимания. «Странная яхта, – думал он. – Кому бы пришло в голову, что она служит укрытием для нацистов, да еще в Сан-Тропе». Словно прочитав его мысли, Брюнер заявил:
– Я хочу покончить с вами сегодня, завтра мы будем уже далеко.
Один из матросов притащил чугунную чушку килограммов в десять. Ее привязали к ногам Малко и поволокли к его борту. Подошел Брюнер.
– Итак, мой дорогой, сейчас мы вас выбросим в море. Сколько времени вы сможете выдержать? Минуту? Две?
Малко молчал.
– Хорошо. Даю вам минуту. Гюнтер, давай!
Матрос поднял Малко и выбросил его за борт. Груз тянул вниз с такой силой, что, казалось, кости вот-вот раздробятся. Перед тем, как погрузиться в воду, он набрал полную грудь воздуха и начал считать секунды. На восьмидесятой появилось ощущение, что легкие разрываются. Кровь билась в висках. Не выдержав, он выпустил изо рта воздух, и соленая вода ринулась ему в горло. Малко задыхался. С последней спазмой он потерял сознание.