Миронов: «Как я понял, господин прокурор требует признать незаконными результаты опознания Квачкова, которые признавались законными все пять лет процесса. Но сегодня, когда карточный домик следствия начинает рассыпаться, прокуратура пытается отменить собственные действия. Если прокуратура решила упражняться в подлости, цинизме, беззаконии…»
Судья резко обрывает Миронова, не желая слушать, в чем там еще упражняется прокуратура.
«Процесс является открытым, Ваша честь, — напомнил Миронов. — За ним следит все российское общество. Подобное заявление прокуратуры оскорбляет объективность и беспристрастность этих стен».
Ивана Миронова поддержала адвокат Оксана Михалкина: «Ваша честь, говорить, что Клочков не допрашивался о приметах виденного им 10 марта человека, не верно. Клочков описал его 18 марта 2005 года. И потом в качестве подтверждения обвинения следователь включил в дело протокол опознания, в котором Клочков не опознал Квачкова! Как же можно сейчас от него отказываться?!»
Судья после долгого раздумья: «Клочков, Вы действительно видели подсудимого Квачкова в телепередачах?»
Клочков: «Да-а-а, видел».
Судья возмущено: «Почему Вы не указали на опознании, что видели Квачкова по телевизору?»
Клочков молчит.
Судья решает: «Оглашение протокола опознания отклонить в связи с утверждением стороны обвинения, что Клочков видел Квачкова в средствах массовой информации. Суд предоставляет стороне обвинения время для доказательства этого утверждения».
В переводе с судебного языка на русский это означает, что прокуратура должна принести в зал суда заверенные нотариусом видеокопии телевизионных передач, в которых до 25 марта могли показывать Квачкова.
Наконец, в зал суда пригласили присяжных заседателей. Огласили показания Клочкова — охранника Чубайса, данные им на следствии. Они разительно отличались от того, что Клочков поведал суду накануне.
Адвокат Михалкина: «Почему 17 марта 2005 года Вы не говорили, что спрятались от выстрелов в машине и что Хлебников Вас оттуда вытащил?»
Клочков: «О чем меня спрашивали, на то я и отвечал».
Михалкина: «Почему на допросе 18 марта 2005 года Вы говорили, что пожилой человек в Жаворонках был в гражданской одежде, а сейчас говорите, что он был одет в камуфлированный бушлат?»
Клочков: «Бушлат без погон я считаю гражданской одеждой».
Михалкина: «Почему 18 марта Вы говорили, что вышли из машины 10 марта, думая, что в Жаворонках происходит оперативное совещание ФСБ, и надеялись разглядеть там своих знакомых, а теперь говорите, что Вы вышли из машины в магазин за сигаретами?»
Клочков: «Я упустил этот момент».
Адвокат Першин: «Почему на следствии Вы сказали, что охраняли Чубайса и его имущество, а теперь говорите, что Вы сопровождали автомашину Чубайса?»
Клочков: «Какая разница!»
Першин: «Почему на следствии Вы сказали, что после взрыва 17 марта вышли посмотреть, что случилось, а теперь говорите, что остановились, потому что не могли ехать из-за того, что у вас растрескалось лобовое стекло?»
Судья Пантелеева моментально снимает вопрос.
Першин: «Почему на следствии Вы не упомянули, что у вас потрескалось лобовое стекло?»
Клочков: «Я упустил это».
Першин: «То есть, когда лобовое стекло потрескалось — это не заметно?»
Вопрос снят.
Подсудимый Миронов: «Почему на суде Вы сказали, что ваша машина выехала первой с дачи Чубайса, и автомашина Чубайса обогнала вас именно в том месте и в то время, где и когда произошел взрыв, а на следствии говорили, «на двух машинах мы выехали с дачи Чубайса»?»
Клочков: «Во время взрыва наша машина находилась сзади, но следователя это не интересовало».
Миронов: «Почему на суде Вы говорите, что просто проверяете трассу перед проездом Чубайса, а на следствии Вы употребляли глагол «сопровождать», то есть обеспечивать охрану?»
Клочков: «Ехать за БМВ на Мицубиси просто невозможно. Это не реально. У Мицубиси 90 лошадиных сил, а у БМВ — 500. Сопровождением и личной охраной мы не занимались. У нас одна машина провожает автомашину Анатолия Борисовича, а другая — встречает».
Миронов: «Почему на следствии Вы скрыли, что у вас задействовано две машины сопровождения?»
Клочков: «Тогда еще не все преступники были задержаны. Я не считал нужным раскрывать … Я был в шоковом состоянии и не вникал, что подписывал».