Карими жмурилась от удовольствия. Как же хорошо! Ощущать этот наплыв чувств так мощно – это чудесно!
– Она восстановится. Постепенно. Ты только не задуши ее ненароком от усердия.
Но Микан ее уже не слышал.
Карими выскользнула обратно на улицу.
– Идем, – улыбнулась она Тиму. И парень растаял от ее улыбки. – Здесь все и так будет хорошо.
– Что там? – облепили Карими люди.
– Там все замечательно, – просияла Карими, и все бросились в дом. Рядом с Карими остался только Тим.
Они пошли в сторону перевала. Вместе. Рядом.
Удивительно, но она уже привыкла, что Тим все время рядом. Рядом с ним было удивительно легко. Он выбрал ее. Они будут странствовать по горам. И она обязательно будет возвращаться сюда, к этим людям. За Светом. Она будет собирать Свет и когда-нибудь наберет достаточно, чтоб освободиться. И тогда она пригласит Найрани. Подруга вылечит ее тело. Она уже обещала, что попытается. А пока… Тим… Карими не помнила, чтоб она чувствовала что-то похожее в человеческой жизни. Восхитительное тепло в груди. Такое нежное и легкое. Просто идти, просто быть рядом. Пока и этого достаточно.
– Карими! – знакомый скрипучий голос разрезал приятные мысли, как ржавый нож. Зовущая появилась перед ними внезапно.
– Кто это? – Тим шагнул вперед, пытаясь спрятать за собой Карими.
– Это – Зовущая. Та самая…
– А-а-а! И что нужно старой грымзе?
– Ты опять лезешь в дела людей? – «грымза» даже не посмотрела на смертного.
– Да, я влезла! Не смогла просто смотреть, как творится зло! Разве не проще предотвращать иногда грязь, чем чистить потом все зло?
– Не проще! – отрезала карга. – Делать или не делать зло – выбор людей. Но я пришла не для этого…
– А для чего?
– Я пришла сказать, что ты свободна.
Карими с Тимом переглянулись.
– Как свободна? – переспросила Карими и тронула сосуд, висящий на шее. – Ведь мой сосуд еще почти совсем пуст.
– А я говорила не об этой глиняной фитюльке, – засмеялась старуха. – Это просто медальон Ак-Тау, дающий силу. А силу мы черпаем в Свете. Это душу свою ты должна была наполнить Светом.
– А… Почему…
– Почему другие Ак-тау не смогли?
– Да!
– Они наполняли сосуд чужим светом. И никто не догадался наполнить его своим собственным.
– Но ведь ты же не сказала, что нужно делать именно так!
– А кто сказал, что уроки должны даваться легко? К твоему сведению, дорогая, все самое ценное в жизни дается трудом. Не делай больше ошибок, Карими! – Зовущая протянула руку, и медальон Карими исчез с ее шеи.
– А как же вся та грязь наверху на перевале?
– Не переживай, я почищу. А пока – вот! Это твое! – Зовущая хлопнула в ладони, и перед Карими появилось тело. Ее собственное.
В следующий миг разум Карими схлопнулся. Тим лихорадочно огляделся.
– Где она?!
– Ты слепой, что ли? – бабка указала пальцем в тело на земле. – Вот она! Она снова человек. Ненадолго, правда… Чего стоишь, как истукан? Беги, ищи целителей!
Тим подхватил тело Карими на руки и бросился обратно к деревне.
– Хы-хы! Во балбес! – хихикнула старуха и исчезла.
Эпилог
– А вы точно не хотите остаться с нами? – Микан улыбался и прижимал к себе Мишку. – Мы будем рады. Поставите себе дом, будете жить.
– Нет, – улыбнулся в ответ Тим. – Мы вернемся на Равнину.
– Но вы знайте, мы всегда будем рады видеть вас. Нужна будет помощь, вы всегда найдете ее здесь, – Айгир дружески похлопал Тима по плечу.
– Я буду скучать! – Найрани вытерла слезы и обняла подругу.
– Я тоже буду скучать, – Карими тоже заплакала.
– Ну вот, сырость развели! – заворчал Айгир. – Не наобщались еще? Весь последний месяц по вечерам на кухне болтали.
– Не наобщались!
– Ну, так пусть остаются! И все дела! Но нет! Надо прощаться и рыдать!
– Мы обязательно навестим вас как-нибудь, – пообещал Тим. Он проверил седельные сумки на двух лошадях, оставшихся от войска Веграна. – Все! Пора!
Карими в последний раз обняла подругу и залезла с помощью Тима в седло.
– До свидания!
Две лошади зашагали бок о бок, унося своих всадников из деревни.
Вегран блуждал по горам месяц. Ел, что придется, спал, как придется. Хорошо, догадался снять с какого-то из убитых солдат лук и колчан со стрелами и подобрать пару ножей. Охотник из Веграна был так себе. Стрелять он особо не умел. Лошадь, которую он увел с места боя, захромала в один из первых дней, и пришлось прирезать бесполезное животное. Зато мяса было много. Он выхватывал из туши куски и ел иногда полусырыми, а иногда горелыми до углей. Готовить еду он тоже не умел.
Когда он вышел на Равнину, от его холеного вида не осталось ничего. Он шел по дорогам, ночевал в придорожных рощах. Денег на постоялые дворы тоже не было. Все осталось там, на поле боя, с которого он так спешно скрылся.