Вскочив с карачек, Треф торопливо помог подняться приходящему в сознание, тупо мычащему Крокодилу, схватил его за куртку и, придерживая в вертикальном положении, на максимальной скорости поволок прочь из лесного массива к виднеющейся вдалеке, на окраине пустыря, у платной автостоянки, белой «девятке».
— Вот и всё, — невозмутимо улыбнувшись хирургу, сказал Ворон. — Отныне они к тебе на пушечный выстрел не приблизятся. Я в этом уверен.
Он пристальным взглядом проводил улепетывающую парочку и первым направился к идущей вдоль домов пешеходной дорожке.
— Что за странную визитную карточку вы дали этому бандюге? — жадно затягиваясь дымом, чуть погодя осторожно поинтересовался пластический хирург. — Я успел заметить, на карточке был только рисунок — черный ворон на белом фоне. И никакой...
Внезапная догадка настолько поразила воображение резко запнувшегося на фразе Блоха, что у хирурга на несколько секунд даже сперло дыхание. Он вдруг отчетливо вспомнил виденную им более года назад телепрограмму «Криминал-Информ», в которой популярный питерский журналист Игорь Родников демонстрировал подброшенные ему жуткие документальные кадры казни знаменитым Вороном наемного убийцы по кличке Механик.
Господи, неужели рядом с ним именно тот самый Ворон, человек-легенда?! Поверить в такое было невероятно трудно, но разрозненные на первый взгляд осколки информации теперь сложились в единое и очевидное целое.
— Будет лучше, если ты забудешь о карточке. Для твоего же блага. — Ворон круто взял вправо, к окраине сосняка. — Мы завершим то, что начали, и расстанемся навсегда...
Блох молчал, не зная, что сказать в ответ. Да и нужно ли?
— До тех пор, пока это не случится, за тобой присмотрят мои люди... — отряхивая ботинки, уже стоя на пешеходной дорожке, сказал Северов. — Завтра-послезавтра перевези оборудование на временное хранение, потом я дам знать, где находится пригодное для операции помещение. Пока.
Развернувшись, Северов быстрым шагом перешел дорогу и скрылся между новостройками.
...Войдя в квартиру, Блох скинул в прихожей пальто, бросил в угол портплед, достал из бара бутылку клюквенной водки «Финляндия» со стаканом и, усевшись в кресло перед тихо бормочущим метровым телевизором, принялся планомерно надираться, выпивая залпом по полстакана обжигающей жидкости и совершенно не ощущая вкуса.
Капитан Дреев
— Я хотел у тебя спросить, сучий потрох, что это такое? — едва сдерживая себя, чтобы немедленно не вцепиться предателю в горло, процедил сквозь сжатые зубы Дреев, бросив перед подполковником лист бумаги с отпечатанным на компьютере текстом и печатью. — Успел-таки, гад ползучий, подсуетиться, да?!
— Что-о-о?! — Обалдев от неслыханной наглости со стороны подчиненного, Трегубов рывком вскочил с кресла и, пунцовея прямо на глазах, вперился в оперативника вылезающими из орбит глазами. — По какому праву вы позволяете себе обращаться ко мне в таком тоне?! Да я тебя, наглец этакий...
— Хавальник закрой, чмо болотное, пока я не вогнал твои зубы тебе в глотку, — глухо произнес Дреев, не отводя глаз. Он ткнул пальцем в принесенный им документ. — Это — результаты экспертизы изъятого у ниггера порошка! И я хочу знать — почему вместо кокаина в упаковке оказалась борная кислота?! Тогда как я передал тебе чистый «кокс», проверенный мной лично на зуб!
— Не может быть! — выпалил подполковник первое, что пришло на ум.
— Ну, конечно, ты об этом даже не знал! Однако дело в том, что, прежде чем отдать «кокс» тебе в присутствии Корнача, я еще дома, ночью после гибели Логинова, проткнул пачку иголкой и проверил содержимое. А потом заплавил отверстие в полиэтилене спичкой. Что, молчишь, паскуда?.. Тогда я тебе отвечу, почему ты подменил «дурь» на кислоту!
Все-таки не удержавшись, капитан метнулся вперед, обеими руками сгреб беззвучно хлопающего губами подполковника за отвороты форменного кителя и, едва не задушив, притянул к себе, тяжело дыша прямо в лицо табачным духом, смешанным с легким запахом коньяка.
— Ты подменил кокаин, из-за которого погиб Костя Логинов, на фуфло, чтобы выгородить своего хозяина! Назвать его имя и цвет кожи или сам догадаешься?! Мразь скользкая... — Отпустив Трегубова, Валера кулаком толкнул его назад, и тот тряпичным кулем упал в огромное кожаное кресло, больно прикусив язык. — Я жду от тебя объяснений, товарищ бывший подполковник. И не доводи меня до кипения, понял?!
— Я... я не понимаю, о чем вы говорите, капитан! — отдышавшись и гордо задрав нос, тем не менее дрогнул голосом Трегубов. — В запаску джипа был спрятан именно тот пакет, который вы...
— Значит, говорить правду мы не хотим? На склероз жалуемся?! — покачал головой Дреев. — Ну что же, придется помочь освежить кое-какие эпизоды из недавнего прошлого. — Сунув руку во внутренний карман куртки, он вытащил две фотографии, те самые, которые были найдены в тайнике Чака, и швырнул их на стол. — Узнаешь, сука?! Это ты и твой загорелый друг обсуждаете дела в дружеской обстановке. Просто идиллия, да и только! Дуэт «Карамельки», бля!..
Прыгающей ладонью подполковник сгреб снимки, скользнул по ним взглядом, и лицо его в считаные секунды из пунцового превратилось в бледное как простыня.
Коротко охнув, Трегубов уронил фотографии на пол и жалобно и опасливо посмотрел на решительное, словно вырубленное из твердого базальта, изможденное лицо опера с провалившимися от недосыпания и постоянного напряжения щеками и залегшими под глазами тенями. Такого волка можно взять только хитрым приемом.
— Я... Меня заставили! — едва слышно прохрипел начальник питерского Управления по борьбе с наркотиками, уронив голову в ладони. — Иначе он убил бы всю мою семью! Ее похитили и два дня держали в сыром подвале, угрожая порезать на части и разбросать их возле дома! Я не мог поступить иначе, Лерой держал меня на крючке!
— Ах ты, бедная овечка, — брезгливо поморщился капитан, беря со стола сигареты и торопливо закуривая. — Может, сбегать, травки свеженькой тебе нарвать?! Ой, прости, я забыл, что на улице — зима!
— Валера, я тебя прошу... дай мне шанс! — умоляюще глядя на опера, заканючил Трегубов, со стороны выглядевший окончательно сломленным. — Я договорюсь с экспертом, верну ему кокаин, и он сделает другое заключение!.. Я выполню все, что скажешь! Черномазый будет гнить в тюрьме до гробовой доски, только не губи меня и не оставляй мою несчастную семью бедной и опозоренной! Им и без того пришлось несладко, натерпелись...
В кабинете повисла гнетущая тишина.
— Почему сразу не сообщил в ФСБ, когда их похитили?! — сделав несколько жадных затяжек, после длинного молчания, уже заметно спокойнее спросил Валера. — СОБР из этого шакала и его псов котлету бы сделал, и не пришлось бы доказуху на наркотики собирать! Слизняк ты, Трегубов, а не мент...
— Я напишу рапорт! — почуяв изменение в голосе опера, с удвоенной энергией продолжал заливаться соловьем «раскаявшийся» начальник. — Как только дело нигерийца передадут в прокуратуру, я уволюсь из органов! Честное слово офицера!
— Какой ты офицер, тля навозная? — скривил губы Дреев. — Не позорься лучше, сопли утри! Смотреть противно... И эта мразь командовала мной и другими нашими мужиками почти два года...
— Скажи... ты... еще никому не говорил про... кокаин? — решившись запустить пробный шар, тихо и осторожно спросил Трегубов, искоса поглядывая на нахмурившего брови, окутанного клубами сигаретного дыма оперативника. — Откуда у тебя эти снимки? Только пойми меня правильно, Валера, я готов на все, но мне нужны гарантии.
— Не ссы, шкура, кроме меня о твоих тёрках с Лероем знает только мертвец, у которого я одолжил фотки, но жмурики, как известно, разговаривают только в кино и сказках, так что... Значит, говоришь, готов на все, только бы избежать зоны?! — прищурился капитан, глядя на продажного мента покрасневшими от усталости и дыма глазами. — Без базара?!
— Клянусь! Только не губи, Христом богом тебя прошу, как мужик — мужика! Если бы не семья — я ни в жизнь, заставили, сволочи!
— Это ты сейчас так складно поешь, червь навозный, потому как знаешь — твоя грязная душонка целиком в моей власти! Захочу — кончу, захочу — помилую, — скрипнув зубами, резонно заметил опер и, в упор посмотрев на скуксившегося под его тяжелым взглядом подполковника, наконец устало произнес: — Ладно, дам я тебе шанс, крыса, но учти: попробуешь соскочить — тюрьмой уже не отделаешься. Потому как гадов, не понимающих языка человеческого, давить надо, каблуком по горлу...