Диана бешено отбивалась, ей все же удалось высвободить одну руку, которой она изо всех своих слабых сил принялась колотить обидчика. Последовала короткая схватка, затем он ловко увернулся и руки девушки оказались связаны за спиной, лишив тем самым ее возможности к сопротивлению.
Потом похититель подхватил ее, барахтающуюся, на руки и без слов потащил куда-то в лес.
Диана оставила попытки вырваться, приберегая силы на потом. Повязка немного съехала, и, гневно сверкая глазами, она заметила, что несут ее вовсе не в глубину леса, а напротив — к опушке. А потому она не удивилась, когда они оказались на дороге, невдалеке от того самого места, за поворотом.
И тут с тошнотворным чувством ужаса заметила она карету, стоявшую на обочине, и догадалась, какая ее ждет участь. Словно в тумане, видела она мужчину, стоявшего возле дверцы, в которую ее втолкнули и заставили сесть на мягкие подушки. Вся ее энергия была сосредоточена сейчас на борьбе с дурнотой и слабостью, охватившими все ее члены. В конце концов она одержала верх и, навострив ушки, стала слушать, что говорят снаружи.
Знакомый мурлыкающий голос произнес всего лишь одну фразу:
— Их отпустить и привяжи к седлу вот это, — затем наступила тишина.
Вскоре она услышала приближающиеся шаги. Харпер пробормотал что-то нечленораздельное, затем дверца отворилась и в карету влез герцог Андоверский. Колеса заскрипели, они тронулись.
С еле заметной улыбкой на губах смотрел Трейси в карие с золотистой искоркой глаза, в которых сверкало возмущение.
— Тысяча извинений, мисс Болей! Позвольте мне снять этот шарф.
Он развязал узел и шелковый платок свалился с головы Дианы.
С минуту, наверное, она молчала, стараясь подобрать соответствующие ее гневу слова, затем алые губы раздвинулись, обнажив плотно сжатые белые зубки.
— Вы трус и подлец! — задыхаясь, выпалила она. — Негодяй… трус! Развяжите мне руки!
— С радостью, — он повиновался и начал распутывать крепкий узел. — Прошу принять мои самые искренние извинения за то, что причинил вам такие неудобства. Однако, уверен, вы признаете их необходимость.
— О, какая жалость, что нет поблизости настоящего мужчины, способного отомстить за меня! — гневно воскликнула Диана.
Его светлость дергал за узел, тот не поддавался.
— Там их целых трое, — спокойно заметил он. — Однако не думаю, что они склонны оказать вам эту любезность.
Наконец он снял с нее путы и уселся в уголке, любуясь девушкой. Взгляд его упал на тонкие запястья в синяках, и выражение лица тут же переменилось. Он нахмурился и подался вперед.
— Поверьте, я этого не хотел… — и он дотронулся до ее руки.
Диана отпрянула.
— Не смейте ко мне прикасаться!
— Молю вас, простите, дорогая, — и он снова отодвинулся в угол.
— Куда вы меня везете? — спросила она, пытаясь унять предательскую дрожь в голосе.
— Домой, — ответил герцог.
— Домой? — глаза ее недоверчиво расширились, но в них сверкнула искорка надежды.
— Да, домой, — кивнул он. — В наш общий дом.
Надежда тут же угасла.
— Вы просто смешны, сэр.
— О, научиться быть смешным — это целое искусство, дорогая.
— Сэр… мистер Эверард… или как вас там, не знаю… если в вас сохранилась хоть капля мужского достоинства и благородства, если я хоть что-нибудь для вас значу, прошу, отпустите меня, и немедленно!
Никогда прежде не казалась она ему столь прекрасной и желанной, как в этот момент. Глаза, полные слез, сверкали, трагические губы умоляли, даже пытались улыбнуться.
— Боюсь, что не обладаю перечисленными выше качествами, — пробормотал герцог и подумал: наверное, сейчас она заплачет. Он страшно не любил плаксивых женщин.
Но Диана была горда. Она поняла, что слезами и мольбами ничего не добиться и твердо вознамерилась держать себя в руках, во всяком случае — в его присутствии. И Трейси был изрядно удивлен, когда увидел, как она расправила юбки и уселась поудобнее.
— Что ж, раз уж вы лишены элементарной галантности, сэр, тогда, может, объясните, какова ваша цель?
Голос Дианы звучал непринужденно, даже насмешливо, но Трейси с присущим ему почти нечеловеческим чутьем ощутил, какой ужас кроется за этими словами.
— Вот что, моя дорогая… Я намерен жениться на вас, — ответил он и поклонился.
Она побелела.
— А если я откажусь?
— Не думаю, что вы откажетесь, дорогая.
Ей не удалось подавить дрожь.