Заметив, что на лице Гленна появилось выражение ужаса, он ободряюще ему улыбнулся:
— Поверьте, вы ничего не почувствуете.
Сестра сняла манжетку тонометра с руки Гленна и начала присоединять электроды к голове пациента. Гленн чувствовал холодное прикосновение контактов к коже.
— Готово? — спросил через минуту психиатр.
— Готово, — ответила сестра.
Доктор повернул выключатель на приборной доске, и Гленн ощутил мгновенный приступ панического страха, хотя боли он не чувствовал.
Неожиданно у него внутри родился крик, крик ужаса и боли. В этом вопле прозвучал концентрированный ужас, ужас такой удивительной силы, что на мгновение Гленн решил, что сходит с ума.
Да, но откуда взялся этот вопль? Глаза Гленна заметались: он то смотрел на врача, то переводил взгляд на сестру. Было ясно: они не слышали разрывавшего его мозг вопля, поэтому Гленн сделал вывод, что чудовищный звук доносится из глубин его сознания. Интенсивность этого звука менялась в соответствии с изменением частоты тока. Стоило Джекобсону выключить установку, как тут же прекратился и крик, не оставив в памяти Гленна ни малейшего следа.
— Вот и все, — сказал психиатр. — Ведь вы ничегошеньки не почувствовали, правда?
Гленн кивнул и уставился на длинную бумажную ленту, выползавшую из чрева аппарата.
— Это что, она самая и есть?
— Да, она самая. Энцефалограмма, — кивнул психиатр, отрывая кусок ленты. — Давайте-ка на нее взглянем.
Некоторое время Джекобсон изучал бумажную ленту, а затем протянул ее Гленну. Тот увидел три линии, которые поднимались и опускались в трех различных ритмах.
— Ну, — задумчиво протянул Гленн, — и что это должно означать?
Джейк Джекобсон снова ободряюще улыбнулся:
— Это должно означать, что на данный момент ваш мозг функционирует вполне нормально. Никаких выраженных аномалий нет, поэтому пока мы не получили данные томографа, можно смело утверждать, что все ваши беды проистекают от стрессов. Впрочем, стрессы вовсе не связаны с сердечным приступом, который вы недавно перенесли. Скорее всего они являются следствием тех изменений, которые произошли в вашем организме после приступа. Дело в том, что после этого события вся ваша жизнь изменилась. Таким образом, психическая травма все-таки имела место, но она отнюдь не фатальна.
Врач начал что-то писать в блокноте для рецептов, потом вырвал листок и протянул его Гленну.
— Можете приобрести этот препарат, когда пойдете домой. Это транквилизатор, который вы можете использовать, когда настанет нужда.
Затем врач отвел Гленна к себе в офис.
— Самое главное, смотрите на все это проще, — посоветовал психиатр. — Чувствуете потребность съездить на рыбалку — езжайте! А в понедельник мы взглянем на показания томографа и, надеюсь, получим ответы на все вопросы. Договорились?
Гленн испытал невообразимое облегчение.
— Здорово, — сказал он и даже изобразил некоторое подобие улыбки. — А я-то боялся, что вы снова засунете меня в госпиталь.
— Это вряд ли, — ответил Джекобсон. — Что бы вы там себе ни думали, я, например, уверен, что вы не представляете опасности ни для себя лично, ни для других людей. Отправляйтесь домой, отдыхайте. Желаю вам хорошего уик-энда. До понедельника.
Гленн Джефферс вышел от психиатра с твердым желанием зайти в аптеку и приобрести рекомендованный ему препарат.
Вместо этого он сразу же двинулся домой, мгновенно позабыв о существовании рецепта.
Точно так же он забыл и о страшном вопле, раздавшемся в его мозгу, когда к его голове присоединили злополучные электроды.
Глава 56
Энн вернулась в пустой дом и некоторое время разыскивала записку Гленна, в которой он должен был сообщить ей, где находится. Она не нашла ничего — ни привычной записки на холодильнике, ни магнитофонной записи. Исходя из этого она пришла к выводу, что Гленн ушел ненадолго. Окончательно ее утвердил в этом мнении «сааб» Гленна, стоявший на своем парковочном месте у дома. Проклятый фургон куда-то делся и не мешал ни ей, ни Гленну ставить машины на привычном месте. Хлопнула входная дверь, и Кевин, пройдя через столовую, вошел на кухню. Он был один.
— Разве Хэдер не с тобой? — спросила Энн.
Кевин отрицательно мотнул головой.
— Она с Рэттой. Шляется по Бродвею.
Энн почувствовала укол страха — точно такой же, как тот, что заставил ее звонить дочери в школу. А ведь она просила Хэдер не оставлять Кевина в одиночестве. Может быть, Хэдер предположила, что новый семейный закон вступает в силу только с завтрашнего дня?