— А ведь нам уже приходилось здесь бывать, — мрачно заметил Блэйкмур, когда они двинулись вниз по тропинке к тому месту, где Ларе Гундерсон и Ролф Густавсон едва не споткнулись о труп, освещенный первыми лучами восходящего солнца.
— Местная полиция сейчас занимается тем, что огораживает место преступления и, конечно же, затопчет все следы, как и тогда, — сказала Эккерли. — Надеюсь, хотя бы один из них догадался поискать отпечатки подошв? Или что-нибудь в этом роде?..
Когда детективы подошли поближе, они увидели, что вся прилегающая к месту преступления территория уже огорожена желтой пластиковой лентой. Один из офицеров, приехавший на машине Государственной инспекции, узнал их и кивнул в знак приветствия.
— Я, признаться, думал, что мы покончили с такого рода делами, — проговорил он, мотнув головой в сторону мертвого тела. Блэйкмур проследил за его взглядом и с облегчением заметил, что тело, судя по всему, еще никто не передвигал.
— Все мы так думали, — ответил Блэйкмур. Он подошел к трупу и присел на корточки, чтобы как следует его рассмотреть. — Может кто-нибудь мне сказать, как долго здесь пролежало тело? — спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь.
— Видимо, день или два. Возможно, оно появилось здесь вчера утром или днем раньше. Тело еще только начало разлагаться, хотя его уже успели объесть. Да и насекомых полно.
Марк Блэйкмур сосредоточил внимание на повреждениях грудной клетки. Он сразу же узнал знакомые разрезы, все они были сделаны чрезвычайно аккуратно скальпелем или еще каким-то чрезвычайно острым инструментом. Кости грудной клетки были перепилены пилой, грудная клетка раскрыта, словно шкафчик, доступ к сердцу и легким освобожден.
Как всегда, убийца вырвал сердце. На этот раз сердце не удалось обнаружить поблизости. Неужели убийца решил сохранить его в качестве сувенира? Или его просто-напросто сожрали животные? Последнее выглядело наиболее вероятным. Тот, кто следовал в своих преступлениях манере Крэйвена, не походил на любителя сувениров.
— Фотографы уже закончили? — спросил Блэйкмур.
— Они извели столько пленки, что можно было снять небольшой фильм, — ответил кто-то из присутствовавших.
Очень осторожно Блэйкмур приподнял легкое. Ему хотелось посмотреть на внутреннюю поверхность грудины.
Как только он заметил на внутренних тканях знакомую монограмму в виде молний, то сразу же поднял глаза, посмотрел на Лоис Эккерли и незаметно для других кивнул. Затем, придав легкому первоначальное положение, он заставил себя посмотреть на лицо жертвы.
Женщина; как минимум шестьдесят лет, возможно, и старше. После смерти ее кожа, и так весьма увядшая, стала еще более дряблой, а косметика, нанесенная толстым слоем на лицо перед смертью, теперь почти полностью исчезла, оставив только темные потеки туши под пустыми уже глазницами и немного румян на щеках.
Ее волосы — слишком черного, явно ненатурального цвета — свидетельствовали о том, что покойная пыталась доказать: дата ее рождения, проставленная в паспорте, не более чем досадная ошибка. Теперь лишенные заколок и булавок волосы окружали лицо мертвой спутанными прядями, испачканными в крови и грязи. Несмотря на разложение и разрушительную работу животных и насекомых, Марк узнал женщину почти сразу.
Поднявшись на ноги, он повернулся к Лоис Эккерли.
— Час от часу не легче. Сначала он убивает брата Ричарда Крэйвена, а вот теперь его мать. Что за чертовщина, в самом деле?
Лоис Эккерли окинула тело равнодушным взглядом.
— Не понимаю я этого. Сначала он подставляет Ричарда Крэйвена, ждет, когда его казнят, а потом начинает охоту за его братом и матерью. Какой смысл?
Губы Марка Блэйкмура изогнулись в мрачной ухмылке.
— Я тоже знаю не больше твоего. Но сейчас во всех его действиях просматривается хоть какая-то система, — сказал он. — А если у преступника есть система, то, разобравшись в ней, его можно изловить. Так что давай работать.