Ричард Крэйвен был весьма разносторонним человеком, не говоря уже о том, что являлся еще и серийным убийцей. Во всяком случае, она, Энн Джефферс, его таковым выставила. Крэйвен помимо всего прочего изучал биологию и электронику, а также занимался историей религий и философией. Он любил искусство, в особенности хореографию, и каждый год жертвовал минимум тысячу долларов на поддержание Национального балета.
Его знали десятки, нет, сотни людей.
И ни один из них не считал его своим другом.
Те люди, которых интервьюировала Энн, говорили о нем примерно одно и то же. Звучало множество комплиментов: очаровательный… остроумный… начитанный… гениальный…
Характеристики другого рода тоже поражали своим однообразием: холодный… отстраненный… высокомерный…
Несмотря на всю свою первоначальную уверенность, Энн, вздохнув, решила, что вряд ли найдет во всех этих досье какую-то полезную информацию, и, минуя гостиную, направилась в прихожую.
Она заметила его еще до того, как нагнулась, чтобы подобрать с пола письма. «Его» — то есть простой белый конверт из тех, что можно купить где угодно. Конверт был надписан тем же заостренным почерком, который она видела несколько дней назад, когда следом за полицией примчалась на место убийства Рори Крэйвена. Оставив все прочие письма без внимания, Энн схватила белый конверт и сразу же его вскрыла. Она уже собиралась извлечь на свет находившийся в конверте лист белой бумаги, как вдруг замерла.
Отпечатки пальцев! Есть шанс — всего лишь небольшой шанс, — что тот, кто отправил это послание, неожиданно проявил беспечность. Энн отнесла письмо на кухню, нашла пинцет и с его помощью вытащила из конверта аккуратно сложенный листок. Затем она дрожащими пальцами расправила бумагу и с сильно бьющимся сердцем приступила к чтению.
Дражайшая Энн!
Сразу же хочу объясниться: уверен, вы понимаете, что во время заключения у меня не было ни малейшей возможности поддерживать на должном уровне свое мастерство хирурга. Этим и объясняется инцидент с кошкой вашей дочери: мне просто требовался хоть какой-нибудь материал, дабы попрактиковаться. Возможно, мне следовало оставить на трупе свою монограмму, по ведь это была всего лишь кошка и к тому же не самый лучший образчик моих хирургических достижений. Кстати, кошку никто никуда не выпускал. Я вошел и взял ее — точно так же, как я вошел в кабинет и оставил послание в вашем компьютере. Я, знаете ли, могу входить в ваш дом в любое удобное для меня время. Заметьте — в любое.
На Энн повеяло холодом. Она прочитала послание во второй раз, затем в третий и почувствовала, как ее захлестывает паника. Ей захотелось пробежать по всему дому, тщательно запереть окна и двери, задернуть шторы. Но ведь на дворе ясный погожий день — всего лишь одиннадцать часов субботнего утра. Что, спрашивается, может с ней случиться днем? К тому же если Ричард Крэйвен…
Нет! Ричарда Крэйвена нет в живых! Он умер!
Энн перевела дух. Если человек, который написал это письмо, и в самом деле собирается ворваться в ее дом, то тогда какого черта он посылает об этом уведомление?
Нет! Он просто пытается ее напугать.
Теперь паника, овладевшая Энн всего минуту назад, трансформировалась в гнев. Энн небрежно засунула послание в конверт, затем подняла трубку и набрала номер, который Марк Блэйкмур дал ей во время их последней встречи. «Позвоните мне в любое время, — сказал он ей тогда на прощание. — Если что-нибудь случится, если вы что-нибудь найдете или даже надумаете что-нибудь, обязательно мне позвоните».
Трубку долго никто не брал. Неужели у них нет даже автоответчика? — возмутилась про себя Энн. И вообще, что представляет из себя этот полицейский? Энн в сердцах швырнула трубку на рычаг и снова набрала номер — на сей раз это был номер офиса Марка, который она знала наизусть. В трубке пискнуло четыре раза, а потом послышался голос:
— Отдел по раскрытию убийств. Маккарти.
Джек Маккарти? Интересно знать, что делает начальник Отдела в офисе в одиннадцать утра в субботу?
— Я разыскиваю Марка Блэйкмура, — сказала Энн. — Это Энн Джефферс.
Поскольку ответа не последовало, она добавила:
— Это важно. Я звоню по поводу убийств, совершенных Ричардом Крэйвеном.
Она заколебалась, но решила продолжать игру:
— Появились новые обстоятельства.
— Что же такого успел вам наговорить Марк об этих убийствах? — с подозрением в голосе спросил Маккарти.
— Ничего особенного, — торопливо ответила Энн, вовремя вспомнив просьбу Марка не болтать лишнего. — Но зато у меня есть что ему рассказать. Он дал мне номер своего домашнего телефона, но его, судя по всему, дома нет.