— Может, поболтаем немного? — спросил он, усаживаясь поудобнее в кресле.
Энн молча смотрела на плотную пелену облаков и поначалу даже внимания не обратила на слова детектива.
— О Гленне? — спросила она, сделав вид, будто не понимает истинных намерений Марка. Его недавний развод показал, что Блэйкмур с полным равнодушием относился к своей жене, и поэтому глупо было надеяться заинтересовать его рассказом о муже. — Или ты хочешь поговорить о Ричарде Крэйвене?
— Мне все равно, — ответил тот и равнодушно пожал плечами. — Хотя должен сразу признаться, что плохо умею выражать симпатии и соболезнования. Как иногда говаривала Пэтси… — он запнулся и слегка покраснел. — Черт с ней! Неважно, что она там говорила. А вот что сказал Крэйвен? Знаешь, у меня масса зависших дел на службе, и если ты поможешь мне закрыть хотя бы одно из них, это было бы здорово.
Энн решительно покачала головой:
— Поверь мне, Марк, если бы он действительно сказал мне что-либо достойное внимания, я непременно все рассказала бы тебе — рассказала бы даже то, что не вошло в мой репортаж. Я же прекрасно понимаю, что ты отдал этому делу много сил в последние годы. Но увы, он все время пел мне старую песню: он ничего не знает, ничего не видел, ничего дурного не делал, не имеет никакого отношения к сфабрикованному против него делу и так далее, и тому подобное.
Глаза детектива потемнели и сузились.
— Ты, наверное, думаешь, что человек старается сойти в могилу с чистой совестью и все такое прочее? Да, но только не Крэйвен. Это самый хладнокровный сукин сын из всех, которых мне доводилось встречать.
Они снова замолчали и погрузились в свои мысли, хотя и чувствовали, что думают об одном и том же. Именно поэтому его очередной вопрос не застал ее врасплох.
— Как ты думаешь, Энн, существует хоть какая-то вероятность нашей ошибки?
— У кого ты спрашиваешь? — спросила она с язвительной усмешкой. — У Энн Джефферс — первоклассной журналистки или у Энн Джефферс — добропорядочной гражданки и частного лица?
— Давай начнем с добропорядочной гражданки и жительницы нашего города.
— С этой точки зрения он, безусловно, виновен, — без всяких колебаний заявила Энн. — Виновен, виновен и еще раз виновен, как и было сказано в приговоре. Причем виновен не только в тех убийствах, за которые его осудили, но и во всех остальных.
— Хорошо, — согласился Марк, — а сейчас давай послушаем мнение первоклассной журналистки. Что она думает по этому поводу?
Энн широко расставила пальцы обеих рук, имитируя печатание на невидимой клавиатуре.
— Покажи мне репортера, который не захотел бы сорвать покров тайны с этого дела и обнаружить под ним нити заговора, жертвой которого стал невинный человек. Я имею в виду, Марк, не какое-то абстрактное желание, а вполне конкретную Пулитцеровскую премию.
Детектив настороженно посмотрел на собеседницу, очевидно, соображая, говорит она всерьез или просто издевается над ним.
— Означает ли это, что ты и сама не прочь попробовать свои силы?
Энн открыла было рот, собираясь ответить ему, но потом осеклась: она и сама еще не знала, что станет делать. Еще три часа назад все было так просто и ясно. Если Крэйвен осужден ошибочно, она тут же раскручивает это дело, доказывает его невиновность и в конечном итоге получает Пулитцеровскую премию, не говоря уж о сотнях заманчивых контрактов, о написании книги и даже о постановке фильма. Ее ждет новая работа с такой зарплатой, что ее нынешняя чековая книжка покажется ей карманными расходами. Но после звонка Риты все изменилось. Все ее приоритеты полетели вверх тормашками.
— Знаешь, Марк, сейчас я понятия не имею, чем буду заниматься в ближайшее время. Не исключено, что вообще брошу все это ко всем чертям. Все зависит от самочувствия Гленна. Может так случиться, что мне придется взять отпуск и поухаживать за ним.
На лице детектива появилась недоверчивая ухмылка.
— Ты возьмешь отпуск? Да когда речь заходит о серьезном деле, ты становишься такой же одержимой, как и я. Все летит к черту — свободное время, нормальное питание, здоровый сон и даже семейные дела.
Энн почему-то так разозлилась, что тут же запальчиво возразила:
— Вот из-за этого Пэтси и ушла от тебя. А моя семья, слава Богу, в полном порядке.
Марк растерянно заморгал, а Энн спохватилась:
— Извини, Марк, я сказала глупость.