А после обеда едва не умер.
Она вспомнила его безжизненное тело, многочисленные провода и мониторы… А что если он не поправится? Если возникнут, как выразился доктор Фарбер, непредвиденные осложнения?
Нет, конечно, это окажутся не какие-то «осложнения», а второй инфаркт, который неизбежно закончится смертью.
Что же она тогда будет делать? Сможет ли она справиться с такой бедой? На ее глаза навернулись слезы, но она невероятным усилием воли заставила себя успокоиться. Только расхныкаться ей недоставало. Нужно во что бы то ни стало держать себя в руках.
Энн открыла первую страницу брошюры, но так и не смогла прочитать ни единой фразы. Да и зачем ей вся эта китайская грамота? Ей нужно думать о муже и о своем будущем. И тут она неожиданно вспомнила о человеке, который не смог избежать своей печальной участи.
Ричард Крэйвен.
Всего лишь несколько часов назад она собственными глазами видела его предсмертные судороги на электрическом стуле и вот теперь должна красочно описать их в своем последнем очерке о знаменитом преступнике. Энн решила сосредоточиться на репортаже, чтобы выбросить из головы дурные мысли относительно возможности утраты Гленна.
Это будет репортаж о смерти, но, слава Богу, пока еще не о смерти мужа.
Когда Горди Фарбер вернулся в приемный покой, Энн уже почти заканчивала свой рассказ о казни Крэйвена, записывая его на диктофон.
Увидев доктора, она оставила свое занятие и терпеливо выслушала поставленный им диагноз. Диагноз был неутешительным, но она решила во что бы то ни стало вытащить мужа из могилы.
Она не отпустит его ни за что на свете.
Глава 10
Экспериментатор лежал в почти полной темноте, если, конечно, не считать тусклых бликов, отбрасываемых уличными фонарями на стены его комнаты. Он лежал неподвижно, стараясь уснуть и убеждая себя в том, что непременно нужно отоспаться.
Но только не сейчас. В эту минуту ему хотелось еще раз послушать репортаж с места казни.
Его пальцы погладили поверхность пульта дистанционного управления, и он живо представил себе давно забытое ощущение человеческой кожи.
Кожи одного из своих подопытных.
Это было так давно.
Да, прошло уже очень много времени с тех пор, как он прервал свои опыты. Однако сейчас, кажется, снова наступил благоприятный момент.
Хотя бы на какое-то время.
Он мягко нажат указательным пальцем на кнопку пульта, и с экрана телевизора зазвучат бодрый голос ведущего:
«И в завершение передачи еще раз о главном. Ричард Крэйвен был казнен сегодня в полдень на электрическом стуле после того, как его просьба о пересмотре дела была окончательно отклонена. Согласно заявлению корреспондентки «Сиэтл Геральд» Энн Джефферс, которая была последним человеком, разговаривавшим с Крэйвеном перед казнью, он не выразил абсолютно никаких сожалений о содеянном, хотя ему были предъявлены неопровержимые доказательства его вины. Понадобилось около одиннадцати часов, чтобы зачитать приговор…»
Экспериментатор злорадно захихикал, сожалея о том, что никто не может разделить с ним его радость. Ничего, вскоре весь мир узнает о его остроумной шутке.
Сколько же времени прошло с тех пор, как он провел свой последний эксперимент?
Так много, что он даже забыл выражение глаз своих подопытных в те минуты, когда он убеждал их в том, что все будет нормально. Правда, он по-прежнему отчетливо помнил острый диск хирургической пилы, легко разрезающий грудную клетку, и необыкновенно приятное тепло, в которое погружались его руки, ощупывая легкие и трепетно бьющийся комок сердца…
Экспериментатор застонал, представив себе невыразимое удовольствие от ощущения человеческого тепла.
Сейчас он мог начать все сначала, доказав тем самым, что они казнили невинного человека. Он целых два года сгорал от нетерпения, ожидая того момента, когда сможет вновь приступить к своим экспериментам. Целых два года он подтверждал своей бездеятельностью мнимую истинность предъявленных тому человеку доказательств его вины.
Как только он возобновит свои эксперименты, все эти кретины сразу же поймут, что допустили непростительную оплошность, казнив невиновного. Как бы ему хотелось оказаться маленькой букашкой и незаметно полюбоваться глупым выражением их лиц, когда они узнают о новых жертвах.
Разумеется, они без особого труда узнают его почерк. В этом нет абсолютно никаких сомнений, как, впрочем, и в том, что они попытаются отвернуться от ужасной истины. Они будут всячески доказывать несопоставимость прежних и новых происшествий, выискивать различия в технике проведения экспериментов, и все это только для того, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию и честь мундира.