Час назад к нему зашел Горди Фарбер, и Гленн немедленно поделился с ним теми ощущениями, которые появлялись у него во время сна. Не мудрствуя лукаво, Фарбер мгновенно нашел нужное объяснение.
— Разумеется, я не психиатр, — сказал он, но у меня есть большой опыт общения с людьми, у которых были те же проблемы. Вы перенесли сердечный приступ и в силу этого ощущаете себя совершенно беспомощным. А что может быть более красноречивым символом беспомощности, чем образ маленького мальчика, укрывшегося в темном подвале от жестокого отца?
— Но мой отец никогда не угрожал мне! — возразил Гленн. — Он был очень добрым человеком и никогда не поднимал на меня руку! Он всегда говорил, что порка — это анахронизм, что она унижает и оскорбляет не только ребенка, но и родителей!
Брови Фарбера поползли вверх в гримасе невероятной зависти.
— Господи, если бы мой отец придерживался подобных взглядов, — мечтательно произнес он. — Отец лупил меня без всяких колебаний, хотя, по правде говоря, я больше боялся его крика, чем побоев.
Затем доктор стал серьезным и произнес:
— Понимаете, ваш отец не имеет к этому кошмару абсолютно никакого отношения. Мы же говорим не о реальности, а о ваших снах, в которых главную роль играют определенные символы, — взгляд Фарбера скользнул по многочисленным проводам и приборам. — Вы сказали, что во сне ваш отец прикреплял к вашему телу электроды и пускал ток. А вот сейчас посмотрите на эти приборы и провода. Не кажется ли вам, что все это могло найти свое отражение в вашем кошмарном сне? — Фарбер самодовольно ухмыльнулся, обрадовавшись удачному объяснению. — А я вполне мог преобразоваться в вашего отца. Ведь доктор всегда выполняет роль отца по отношению к своему больному, разве не так?
Гленн понимал, что в подобных рассуждениях, безусловно, есть здравый смысл. Да и сам кошмар можно было легко объяснить, так как нет ничего страшнее сердечного приступа. Он до сих пор с ужасом вспоминал те тугие обручи, которые сдавливали его грудь, и ту ужасающую темноту, в которую он внезапно погрузился в машине «скорой помощи». Но несмотря на всю разумность объяснений, Гленна не оставляло чувство, что в случившемся с ним есть что-то необъяснимое и загадочное, нечто такое, что выходит далеко за пределы того, как выражается Горди Фарбер, «случая», который произошел с ним на верхнем этаже небоскреба.
Несчастный случай. Он часто вспоминал подробности происшедшего — ведь он не все время был в бессознательном состоянии и прекрасно помнил отдельные слова и фразы людей в машине. Он слышал и видел их! Даже сейчас он помнил их слова:
— Поставь триста джоулей и вруби еще раз.
— Вот так!
— Давай еще раз. Поставь триста шестьдесят!
«Джоули». Ведь это термин из области электротехники. Кто-то сказал: «Поставь триста шестьдесят и вруби еще раз».
Когда он почувствовал электрический удар, то это вызвало у него ощущение «момента истины». Это было похоже на волну, разбившуюся о гранитную скалу.
Он не был тогда в сознании.
Он был мертв. Он умер, а врачи предпринимали отчаянные попытки вернуть его к жизни.
Гленн почувствовал, что его тело покрылось холодным потом и вот-вот начнется новый приступ. Его рука машинально потянулась к кнопке вызова медсестры, но волна страха стала постепенно убывать и он устало опустил руку на одеяло.
Нет, он не умер тогда и вместе с тем был близок к смерти. Очень близок. Теперь он понимал, что был к ней намного ближе, чем ему казалось раньше.
Возможно, именно поэтому он чувствует себя сегодня несколько странно и отчужденно. Вероятно, именно этим следует объяснить его отстраненность от жены и детей.
Он откинулся на подушку и посмотрел в окно. Несомненно, он чувствует себя не так, как всегда. Да это и понятно. Как еще он может себя чувствовать после инфаркта, едва не отправившего его на тот свет…
Движение его мыслей неожиданно прервалось, когда он увидел на мокром от дождя тротуаре какого-то человека. На мгновение ему показалось, что он знает этого прохожего, но когда тот поднял голову и посмотрел на Гленна, словно почувствовав на себе его взгляд, Гленн сообразил, что обознался. Теперь он был абсолютно уверен в том, что никогда прежде не видел незнакомца, стоявшего на тротуаре.
В следующее мгновение незнакомец отвернулся от окна палаты и быстро исчез в темноте.
Глава 17
Весь день в голове этого человека кружились увлекательные фантазии и усиливалось желание во что бы то ни стало воплотить их в жизнь. Когда его возбуждение достигло крайнего напряжения, от которого он начал сходить с ума, человек решил немного прогуляться. Во-первых, можно было подышать свежим воздухом, а во-вторых, остаться наедине со своими мыслями.