По закону этой среды, любой имел право уйти, не уклониться от участия в уже намеченной акции, не сдавать на допросах соратников, а просто всем открыто объявить: «Я ухожу».
— Почему? — засопев спросил Шульц.
По их правилам объяснять причины было не обязательно. Одни уходят другие приходят, в этой среде это нормально. Вадим смотрел на своих товарищей и чувствовал, что-то не так. Он еще не понимал, что просто вырос, как-то неожиданно и резко повзрослел. Самодельная сшитая по чужим лекалам форма нациста стала ему мала, неудобна и не совсем приятна. И он объяснил как мог:
— Если мы для всех русишь швайн, то надо быть готовым защитить свою землю. И надо уметь это делать. Пойду в военное училище. В танковое. Мне папа рассказывал, что его дед на Курской дуге на Т-34 воевал. За войну три раза в танке горел. Войну в Берлине закончил. Вот так значит…
Военные училища готовившие командные кадры танкистов, были уже закрыты или прекратив набор курсантов доживали последние дни и проводили последние выпуски офицеров. Офицеров уже обреченных на сокращения, специалистов для которых в войсках не хватало боевой техники. Вадим сумел поступить в общевойсковое командное училище. Хотя училищем его называли «по старинке» теперь это был военный институт. Год проучился и прослужил. Потом и там начались сокращения. С министерства вниз в военные институты спустили директиву сокращать курсантов под любым предлогом. Его вышвырнули со второго курса. Молодые курсанты хотевшие стать офицерами, чтобы защищать свою землю, были не нужны.
Этот обозленный, обученный военному делу парень с подросткового возраста имевший страшный жестокий опыт уличных схваток, вернулся домой. Ему было девятнадцать. Он вернулся в свой дом уже понимая, что и он и вся эта страна и весь этот народ которых он хотел защищать никому не нужны. Нужны богатства этой территории и нужен не народ, а миллионы покорных русишь швайн которые будут добывать и за помои в корыте отдавать земные богатства своей земли в чужие руки. Таким он вернулся.
С академической справкой полученной в военном институте, он за «большую благодарность» данную ответственному лицу поступил в технический Вуз на второй курс. Учился, тренировался, присматривался. Старая компания Шульца уже распалась. Самого Шульца и еще двух ребят посадили, остальные (как ему честно сказал один из оставшихся на свободе) находились на оперативном учете. Вадим избегал появляться в местах тусовок определенной среды. Опыт, чутье и полученные в военном училище пусть и неполные, но все же знания, давали понимание: эта среда находится под оперативным контролем спецслужб. Быть там это все равно, что в парадном обмундировании в полный рост идти в атаку на пулеметы. Он ушел в тень и стал осторожно присматривался. Сначала один единомышленник появился, за ним второй, третий и еще подходили, те кому не наплевать на то что делается в этой стране, те кто больше уже не хочет быть русишь швайн. Среди них был и Юра, потом ставший Vestом.
Юра смотрел как пятеро толерастов днем на улице избивают его сокурсника и не вмешивался. Боялся, он знал, что он трус и стыд прожигал ему душу выходя красными пятнами на щеках. На багровых от стыда щеках, и пятна на них были как от полученных пощечин. Но стыд не дым, глаза не выест. И он ушел. Через неделю он встретил своего уже оправившегося от побоев однокурсника в аудитории, тот его не упрекал, просто прошел мимо него как мимо пустого места. А он и был пустым местом и знал об этом. Но стыд не дым, глаза не выест, он просто выест твою душу, если она есть. Юра пошел заниматься каратэ. Он больше не хотел оставаться в стороне, он хотел быть готовым защитить себя, а может и других. Занимался год, упорно учил формальные упражнения ката, сходился в поединках в кумитэ. А потом в обычной драке, дворовой хулиган даже младше его по возрасту, легко его избил. Сосед по дому отставной офицер, вмешался в драку и торжествующий пацан презрительно плюнув в сторону Юры ушел. Юра был просто морально раздавлен. Древнее прославленное Голливудом японское боевое искусство оказалось бессильным, перед приемами уличного боя.
— Не умеешь драться, — наставительно заметил подвыпивший сосед, — тогда беги. Иначе тебя просто искалечат.
— Я занимаюсь каратэ, — оправдываясь буркнул Юра.
Сосед презрительно присвистнул. Попробовал объяснить:
— Твои занятия это полная херня, — заметил он, — в этом деле можно всю жизнь прозаниматься и получить трендюлей от первого встречного. В драке важен первый удар и правильная оценка противника или группы противника. Поставь себе пару ударных серий, постоянно их тренируй и бей первым, знаешь, что не справишься беги, в этом ничего позорного нет. Только потом того от кого бежал подлови, и врежь. Это тактика, — засмеялся сосед, — нас в своё время этому здорово учили.
— Вот вы меня и поучите, — с затаенной надеждой попросил Юра.
— Я, нет. Других дел полно, — отказался, шедший за пивом в ближайший магазин, сосед, пожевал губами, смачно рыгнул пивной отрыжкой, сказал, — Есть у меня знакомый, мы в одном училище учились, он две войны прошел, вот он ребят тренирует, если хочешь, дам адресок.
Юра пришел заниматься в группу специального рукопашного боя. Их тренер уволенный по сокращению из армии обоженный войной боец хорошо знал свое дело. «Бой выигрывается в сознании, — учил он, — если ты готов до последнего биться, то я обучу как это сделать, если нет то иди на хер, толку от занятий не будет» Юра остался заниматься. В их группе учили простым ударам, но доводили их до совершенства, потом перешли на стремительно ударные серии, затем на использование подручных материалов. Их учили по принципу: «Если бой неизбежен, то бей первым и на поражение. Не жди когда тебя убьют, бей первым и ты выживешь» Они не мышцы на тренажерах качали, а развивали скорость, реакцию, взрывную ударную силу. Тренировки проводили не только в зале, но и во дворах, как шутил их тренер в обстановке максимально приближенной к боевой. Воспитывалась уверенность в себе, в своей победе в бою. Через шесть месяцев Юра и его спарринг партнер по занятиям Вадим возвращались вечером домой. На остановке к которой они не торопясь шли, пятеро веселых явно обкуренных толерастов приставали к молодой паре. Модно одетую девушку намеренно оскорбляли. Ее подавленный страхом спутник испуганно молчал. Юра побледнев от злости ускорил шаг, Вадим его придержал за рукав.
— Ты чего? — зашипел на него Юра, — Зассал? Так стой тут, один пойду.
— Успеем, — сдержанно и напряженно сказал Вадим, — Дадим парню шанс доказать, что он мужик и свою бабу будет защищать. Если нет, то пусть его мудохают. А девчонку прикроем.
Девушку на остановке один толераст взял за руку и потянул за собой. Ее парень ударил его по руке. Негодующе заорали толерасты. Разом бросились вперед Юра и Вадим. Бей первым и на поражение. И они били. Это были простые удары, но не ожидавшие сопротивления и боя толерасты уже через пару минут лежали на земле. Бей первым и ты выживешь. Юра и Вадим не получили в стремительно жестокой схватке повреждений. Прошедший войну солдат хорошо обучил их науке побеждать, а они старались у него учиться.
— Уходим, — тяжело и возбужденно дыша после схватки потребовал Вадим.
— Милицию и Скорую надо вызвать, — нерешительно предложил Юра.
— Я вызову, — пришел в себя парень и достал телефон.
Приглядевшись к нему Юра заметил, что это не их сверстник, а молодой мужчина явно за тридцать. Девушка закрыв лицо руками все еще нервно всхлипывала.
— Нет, — схватил мужика за руку Вадим, — не звони.
— Почему? — удивился тот, и кивнул на лежащих, — им же нужна медицинская помощь и потом милиции надо объяснить, что мы не виноваты, мы только защищались.
Вадим злобно и матерно выругался, потом сдерживаясь попытался спокойно объяснить:
— С тебя обязательно возьмут объяснения, там будет указан твой домашний адрес, место работы, номера телефонов. А потом тебя навестят, или эти, — он кивнул в сторону лежащих без сознания, — или их приятели. И «Скорая помощь» потребуется уже тебе. И свою девушку подставишь, ее из принципа могут избить или изнасиловать. Понял?