— Он обманывал «Здоровье ягненка»?
— Похоже на то, — говорит агент Эспиноза. — За последние шесть месяцев он начал переводить деньги на секретный оффшорный счет. Мы полагаем, что Кэрон узнал о краже. И что исчезновение Тристана может быть связано с другим пропавшим человеком. Николас Хатчинсон, — говорит она, двигая ко мне следующую папку. — Он был креативным директором рекламного агентства под названием «Бауэри», базирующегося в Нью-Йорке.
— Дайте угадаю, он был связан со «Здоровьем ягненка»?
— Да, но не за год до его исчезновения. Два года назад одна из его кампаний в социальных сетях вызвала некоторый фурор.
— Я помню, — рассеянно говорю я, перелистывая страницы досье Николаса. — Заявка на лечение рака.
— Верно. Когда мы навели справки в «Бауэри», сотрудники твердили, что в рекламе каким-то образом были размещены неправильные файлы, и что в настоящих файлах не содержалось никаких заявлений об эффективности добавок «Здоровье ягненка». Но Ягнята, несмотря ни на что, уволили «Бауэри» и перешли в конкурирующее агентство в Бостоне, — Эспиноза указывает на абзац в середине страницы, который я только что начал просматривать. — Обстоятельства исчезновений очень похожи. В доме Хатчинсона нет следов взлома. Покинул свой офис в среду вечером и просто… перестал существовать. Наши профайлеры думают, что Кэрон находит у себя мусор и выносит его. Может быть, мы неправильно его поняли. Возможно, он более опасен, чем мы думали.
Я смотрю на бумаги у себя в руках. Ничто из того, что мы выяснили о Кэроне Бергере, его мотивах или характере его преступной деятельности и его культе, не имеет отношения к убийству. Кэрон Бергер считает, что его роль заключается в спасении людей. Спасает их от болезней с помощью своих снадобий из змеиного масла и настоянных на кристаллах растительных средств для продажи на массовом рынке, одновременно финансируя свое экстравагантное, но скрытное, богоподобное существование. Он предлагает средство от одиночества со своими группами поддержки. И самое главное, он верит, что спасает особый тип женщин, предлагая убежище тем, кто больше всего хочет найти свое место в мире.
Чего они, конечно, не знают, так это того, что в процессе он забирает у них все, изолируя их от общества и наживаясь на их рабстве и преданности.
Но одна вещь, которая никогда не вяжется с Кэроном Бергером, — это убийство. По его мнению, он пастух, а не волк.
— Мы хотим ускорить проект настолько, насколько это возможно, как только проведем допросы в следующем месяце, — говорит агент Эспиноза.
Мои щеки вспыхивают, когда лицо Брии всплывает на поверхность моих мыслей. Я делаю глубокий вдох.
— Насчет этого… у меня есть докторантка, которая специализируется на восстановлении памяти, и она создает базу данных физиологических реакций свидетелей во время допросов. Я хотел бы получить разрешение взять ее с собой.
Эспиноза смотрит на меня, но выражение ее лица остается непроницаемым.
— Я обращусь с просьбой к Роберту и дам вам знать. Ей нужно будет подписать соглашение о неразглашении и пройти проверку биографических данных.
— Да, конечно. Спасибо.
— Я знаю, мне не нужно этого говорить, доктор Каплан, но сейчас на кону жизни людей. Я не против привлечения дополнительных экспертов для оказания помощи, но мы должны быть уверены, что можем им доверять. Синтия Нордстром подвергает опасности свою жизнь, чтобы помочь нам, и это также может подвергнуть риску вашу ученицу.
Чувство страха перехватывает мне горло. Это решение Брии, хочет ли она такой жизни. Не твое.
— Я понимаю.
Глава 7
БРИА
Единственное, что сегодня поддерживало мое здравомыслие, — это осознание того, что я приду сюда.
К дому доктора Илайджи Каплана.
Он извинился, чего для большинства людей было бы достаточно. Но я не такая, как большинство людей.
Кроме того, он открывает свой рот. Он не заметил, что я была на один пролет выше, когда они с доктор Флетчер спускались по лестнице.
«Может, лучше мои почки заберешь. Где мне расписаться?»
Мои кожаные перчатки скрипят, когда я сжимаю руки в кулаки.
Каплан собирается провести что-то вроде интервью со свидетелями, и он сделает практически все, чтобы помешать мне пойти с ним, даже несмотря на то, что это напрямую связано с моей диссертацией. Доктор Флетчер пришлось оказать ему не одну услугу, чтобы он хотя бы подумал об этом.
Какого хрена?
Мне нужно знать почему. Зачем ему жертвовать своими органами, чтобы отказаться от предоставления мне возможности провести свое исследование? Почему он предпочел бросить меня доктор Флетчер, как кусок мяса бродячей собаке? Как только я получила его электронное письмо, я, конечно, поискала ее и сразу узнала в ней женщину, которую видела с ним возле дома Каплана два дня назад. Мне не понравилось неожиданное облегчение, которое я испытала, когда нашла фотографии ее жены, хирурга из больницы Вангроув. Но это облегчение быстро исчезло, когда я поняла, что была устранена еще одна потенциальная причина его пренебрежительного поведения.
Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что я все еще чего-то не понимаю. И что бы это ни было, оно находится в этом доме.
Я подхожу к двери Каплана с уверенностью человека, которому суждено быть там. Я не делаю подобного дерьма, типа «оглядываюсь через плечо», как в фильмах. Это уже выглядит подозрительно. Если я выгляжу так, будто мне суждено быть здесь, значит, так оно и есть.
Вставляю штифт своего карабина в тумблерный замок, и дверь распахивается. Пес Каплана скачет по полу с другой стороны, его когти стучат по твердой поверхности, низкий лай отражается от стен. Я произношу несколько успокаивающих слов и проскальзываю внутрь. Немецкая овчарка переключает режим охраны на взволнованное приветствие, когда узнает мой голос и запах. Я здесь впервые, но я уже встречалась с Дьюком раньше, понимая, что в какой-то момент мне придется вломиться внутрь.
Временная стажировка в саду «Снайдера» для собак, безусловно, помогла. Я проводила с Дьюком столько времени, сколько могла, один на один, даже научила его нескольким особым трюкам. Рубленый стейк в моем кармане тоже творит чудеса, гораздо лучше, чем дерьмовые угощения, которыми пичкает его Каплан. Дьюк, может, и полицейский пес в отставке, но даже его можно расположить к себе. Я пахну и веду себя так, словно мне суждено быть здесь.
Осматриваю пространство вокруг себя, пока Дьюк следует за моими бесшумными шагами в темноту. У Каплана нет камер или системы безопасности. Для этого он полагается на собаку и простые замки. Очевидно, что это недальновидный подход.
В коридоре горит ночник, но все равно достаточно темно, и моим глазам требуется минута, чтобы привыкнуть. На входе висят художественные гравюры и фотографии путешествий с друзьями и семьей. Каплан с группой парней в экипировке для мотогонок. Каплан с друзьями на пляже. Каплан без рубашки, с рыбой в руках. Я закатываю глаза и иду по коридору, на ходу разбрасывая кусочки стейка Дьюку.
Бросив беглый взгляд, я обхожу гостиную с ее «монохромным мужским» интерьером. Здесь много серого и черного. Но мне нравятся белые книжные полки, которые битком набиты книгами всех размеров и цветов. Мне требуется не больше минуты, чтобы ознакомиться с его читательскими пристрастиями. Это не нужно, ведь интересные фрагменты внутренней жизни человека редко находятся в гостиной. Обычно они спрятаны в самых темных уголках и уединенных пространствах.