Зара пытается закричать, когда я прижимаю пластик к ее лицу, снова и снова обматываю скотчем ее шею, глядя ей в глаза, пока ее отчаянные последние вздохи покрывают поверхность конденсатом. Я оставляю рулон скотча болтаться у нее на шее, как ожерелье, и прижимаю пластик к ее коже, глядя ей в глаза, пока она борется и медленно умирает в моих руках.
Когда мышцы Зары расслабляются, а ее сердце замирает, я слезаю с ее тела, боль от моих ран притупляется из-за удовлетворения потребности. Бросив последний долгий взгляд на успех своих усилий, я поворачиваюсь к мужчине.
Его глаза сияют. На губах появляется улыбка.
— Я прошла? — спрашиваю я, останавливаясь перед ним.
— Меня зовут Самуэль, — говорит он. — Я буду тебя учить. Ты научишься. Как маскироваться. Как охотиться и никогда не быть пойманной. И с этого дня ты больше не Эйва. Ты — Сомбрия. Моя тень. Мое наследие.
Эйфория наполняет мои вены. Бог, может и слеп ко мне, но дьявол — нет, и теперь, когда я приняла своего демона, он сделал мне подарок. Шанс стать той, кем мне всегда суждено было быть.
— Я справлюсь.
Открываю глаза в настоящее, цепляясь за этот момент начала новой жизни. А потом иду в свою комнату, зарываюсь под одеяло и проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.
Глава 10
ИЛАЙ
Я чертовски ненавижу все это.
Как обычно.
Ежегодная встреча — это традиция факультета, шанс для аспирантов подлизаться к преподавателям, а для преподавателей напустить на себя важность. Традиция включает в себя канапе, которые либо слишком маленькие, чтобы наесться, либо слишком невкусные. Иногда и то, и другое. Немного дешевого вина, но его как раз хватит, чтобы каждый мог выпить бокал-другой, не испытывая при этом приличного кайфа. Там нет музыки или развлечений, которые могли бы заполнить неловкую тишину. Все событие, по-видимому, тщательно рассчитано таким образом, чтобы вызвать максимальное количество страданий.
Я должен ненавидеть каждый момент, предшествующий этому событию. Но как бы сильно ни хотел убедить себя в обратном, я надеюсь увидеть Брию.
Прошло четыре дня с тех пор, как я видел ее в последний раз. Я мечтал о ней, даже проснулся недавно весь в поту со спермой на трусах, как гребаный подросток. Я везде искал ее, осматривая толпу между занятиями и прислушивался к голосам в коридорах. Я даже съездил во всех три кофейни. Вчера нашел какой-то идиотский предлог, чтобы пройти мимо кабинета Брии, но ее стол был пуст. Там были только Тида и Дэвид, и я не стал задерживаться, потому что Тида хмуро смотрела на меня, а Дэвид, бородатый и дородный хипстер-лесоруб, оценивал меня, как конкурента.
С каждым прошедшим днем я все больше беспокоился. Бриа заболела? Что-то не так? Она подыскивает новые кампусы для перевода? Умело избегает меня? Эти вопросы роятся у меня в голове, как надоедливые мухи, и мне некуда направить их за ответами. И спросить Флетчер не мог, потому что она не заткнется, если я это сделаю.
Мне нужно увидеть Брию, хотя я должен стараться избегать ее так же сильно, как она, возможно, пытается избегать меня. Но так не хочется.
Я провожу пальцами по волосам, наблюдая за своим отражением в зеркале у двери, надежда и желание скручивают мои внутренности, как веревку. Надеюсь, что она явится на худшее мероприятие учебного года.
Такси Флетчер подъезжает к обочине и сигналит, Дьюк рявкает, и я шикаю на него, прежде чем запереть за собой дверь и присоединиться к Флетчер на заднем сиденье машины. Когда я закрываю дверь, она протягивает мне серебряную фляжку.
— Так, так. Сегодня вечером у нас образ «капитан-секси-профессор», — говорит она, указывая рукой на мою кожаную мотокуртку и черные джинсы.
Я пожимаю плечами и делаю глоток бурбона из фляжки, наслаждаясь жжением, которое, как я надеюсь, прервет электрический ток, гудящий в моих венах.
— Может, я хочу начать кризис среднего возраста пораньше.
Флетчер одаривает меня коварной улыбкой.
— Интересно, а может быть, ты надеешься увидеть любимую студентку на этом вечере?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты уже пригласил ее на ужин, чтобы сгладить неловкость?
Я провожу рукой по лицу и делаю еще один глоток бурбона.
— Флетчер…
— Она придет сегодня вечером. Разберись с этим, черт побери.
Я свирепо смотрю на Флетч, хотя на моих щеках вспыхивает краска облегчения и предвкушения. Флетч хихикает и делает большой глоток из фляжки.
— Люблю тебя, — говорю я. — Но также ненавижу, просто до жути.
— Ложь. Кстати, есть какие-нибудь известия от сам-знаешь-кого на одобрение для сопровождающей студентки на допросах?
Мое сердце замирает. Флетч ждала, когда я получу подтверждение от агента Эспинозы, чтобы Бриа помогала в проведении интервью. Оно пришло только сегодня утром, но у меня не было возможности сказать ей. Но и не нужно, она видит ответ по моему измученному, настороженному выражению лица. Ее улыбка освещает пространство между нами, когда она радостно хлопает в ладоши.
— Ни слова, Флетчер. Ни одного, — говорю я. — Дай сначала наладить с ней контакт. От нее исходят убийственные флюиды.
— Знаешь, это твоя чертова вина.
— Да. Я знаю, — и я почти уверен, что было бы лучше, если бы я оставил все как есть.
Мы переходим к другим темам, пока петляем по улицам, залитым послеполуденным солнцем. Обычно ежегодные встречи проводятся в кампусе, но на этот раз доктор Такахаши договорился об аренде «Виндсор Стейшн», небольшого бистро-художественной галереи на углу причудливой, обсаженной деревьями улицы, где расположены высококлассные спа-салоны, антикварные лавки и бутики ювелиров. Когда мы приезжаем, из открытой двери доносится тихая музыка и голоса. Группа из нескольких студентов болтает и смеется на переднем дворике с тарелками еды и напитками в высоких бокалах.
— Это коктейль Беллини? Ты же сказал, что вечеринка отстой, — шепчет Флетчер, когда мы проходим мимо студентов.
— Да, это…
Слова замирают у меня на языке, когда мы входим в комнату.
Над столом с десертами висит массивный венок из воздушных шаров серого, кремового и золотистого цвета с искусственными тропическими листьями, окрашенных в те же оттенки. Вдоль стены справа есть бар, где один бармен смешивает коктейли, другой вынимает пробку из бутылки шампанского. Официанты снуют по залу с подносами закусок, которые удовлетворили бы даже разборчивый вкус моей мамы на вечеринках. Ди-джей, высокие столы со свечами. Светятся гирлянды. Цветочные композиции. Студенты и преподаватели болтают и смеются. На самом деле искренне смеются, а не притворяясь.
Какого хрена?
— Это нарушение какого-то кодекса проведения вечеров, — говорю я, когда мы направляемся к бару.
— Закрой свой рот, мальчик с правилами. Я угощаю, — Флетч бочком подходит к бару, заказывает «Беллини» и бурбон. Когда напитки готовы, Флетч проводит купюрами по полированной нержавеющей стали, бармен качает головой. Бесплатный бар.
— Что это за альтернативная вселенная? — спрашиваю я, когда Флетч лучезарно улыбается и кладет десять долларов в банку для чаевых.
— Я не знаю, Капалициус, но мне нравится, — черт возьми. Никогда не бывает хорошим знаком, когда она произносит подобные прозвища. Я собираюсь сказать ей об этом, когда ее костлявый локоть врезается мне в куртку, мастерски промахиваясь, попадая прямо в ребра. — Эй, а вот и твоя девушка. Видишь? Говорила же, что она будет здесь.