Но, честно говоря? Как бы мне ни было весело, я просто хочу вернуться домой. Я хочу отправиться в Огден, потом вернуться домой, поймать Кэрона и жить дальше. Быть студенткой. Быть девушкой. Быть любимой. Сама любить, если могу. Может быть, стать другой, по крайней мере, на какое-то время.
Я останавливаюсь позади Синтии, держась поближе к ее стулу, так близко, что она чувствует мое дыхание и вздрагивает. Смерть зовет в темных углах, прячется под столами, шепчет на сквозняке из пустого камина. Топор.
Я бросаю взгляд на топор, лежащий на смятом пластике, но не поднимаю его.
— Это щедрость, Синтия, — говорю я, кладя руку ей на лоб, чтобы удержать ее голову на месте. Моя свободная рука скользит по ее лицу, следуя по гладкой поверхности скотча с прожилками слез. Она хнычет в бессловесной мольбе, когда я зажимаю ее нежный носик. — И ты не стоишь таких усилий. Ты просто лежачий полицейский на моем пути к Кэрону. Небольшой подъем на пути к моей главной цели.
У Синтии перехватывает горло. Она умоляет на последнем издыхании. Ее легкие сжимаются в метрономическом отчаянии. Я протягиваю свободную руку и ослабляю ремень на ее раненой руке, позволяя крови стекать на пол.
— Когда попадешь в ад, скажи Дональду Соверски-младшему, что тебя послала Бриа, — шепчу я с последними ударами ее сердца.
Когда все заканчивается, когда жизнь Синтии угасает, я начинаю наводить порядок. Требуется несколько часов, чтобы все уладить, от рытья в вещах Синтии до установки ямы, чтобы начать процесс разложение тела. Уже темнеет, когда я выезжаю из салона в «Audi A3», оставляя «A6», на котором я привезла Синтию сюда, в гараже, на всякий случай. Илай звонит, когда я возвращаюсь домой, и я говорю ему, что закончила все пораньше, и в его голосе звучит надежда, когда он спрашивает, могу ли я приехать.
Приходя к Илаю, я чувствую ужасную усталость, и испытываю такое облегчение и удовлетворенность, что засыпаю на его диване, пока мы смотрим «Четыре свадьбы и одни похороны». Я просыпаюсь всего на несколько мгновений, когда он относит меня на кровать, мы раздеваемся, забираемся под одеяло и засыпаем в объятиях друг друга.
«Я могу быть другой», — думаю я, прижимаясь к его теплу и закрывая глаза, слушая ровное биение его сердца.
Только не сегодня.
Глава 27
ИЛАЙ
— Я же говорил, — рычу я, когда Бриа извивается в ремне безопасности. Ее грудь вздымается от прерывистых вдохов, пока я ласкаю большим пальцем клитор и засовываю два пальца в ее горячую, скользкую киску. — Я же обещал, что буду трахать тебя при каждом удобном случае в этой поездке.
Бриа стонет, напрягаясь в ремне безопасности, ее короткая юбка задралась на бедрах.
— А я ответила, что надеюсь на это.
GPS сигнализирует о предстоящем повороте, и я увеличиваю давление большим пальцем и скорость толчков, стараясь хотя бы частично сосредоточить свое внимание на дороге. Мой член болезненно тверд под джинсами, и я отчаянно хочу добраться до нашего жилья.
— Кончи для меня, милая. Мы почти на месте.
— Где? — спрашивает она задыхающимся, напряженным шепотом.
— Увидишь. Это сюрприз, — Бриа хнычет и открывает рот, чтобы возразить, но я предупреждающе щиплю ее за клитор, и она задыхается от удовольствия. — Я сказал, это сюрприз.
Ее мрачный смех заглушается стоном, Бриа извивается, чтобы усилить трение о мою руку.
— А что, если я не люблю сюрпризы?
— Я на это и рассчитываю, милая. Думаю, тебе не понравится.
Киска Брии сжимается вокруг моих пальцев, ее мышцы напрягаются, рука сжимает мое бедро через центральную консоль. Ее голова откидывается назад, глаза закрываются, а дыхание перехватывается в легких. Другой рукой она сжимает мое запястье, когда я замедляю движение пальцев, выводя ее из оргазма как раз в тот момент, когда мы подъезжаем к повороту. Когда я вынимаю пальцы из трусиков, подношу их к ее губам, вижу, как возбуждение блестит на солнце.
— Попробуй, — говорю я, и мой член напрягается от своих же слов. Раскрасневшееся лицо Брии озаряет улыбка, она хватает меня за запястье обеими руками и поворачивается ко мне. Загибает мой указательный палец так, что остается только средний.
— Вот что я думаю о сюрпризах.
— Идеально.
Бриа улыбается и не сводит с меня глаз, пока машина замедляет ход на грунтовой дороге, а затем обхватывает мой палец ртом, сильно посасывая. Она с хлопком выпускает его и проводит языком по губам.
— Я тебя уничтожу, — говорю я с рычанием из горла.
Озорное хихиканье Брии столь же мрачное и дерзкое, сколь милое и невинное.
— Посмотрю на твои попытки.
Я, должно быть, бросаю на нее какой-то дикий, хищный взгляд, потому что она еще больше сияет от возбуждения, когда я кое-как останавливаюсь у домика смотрителя.
— Сейчас вернусь, — говорю я.
Бриа ждет в машине, пока я регистрируюсь у пожилой пары, управляющей шале «Рок-Крик», забираю ключи, а потом еду по извилистой гравийной дорожке к поляне, где на холме с видом на горы и леса стоят пять бревенчатых домиков, расположенных на достаточном расстоянии друг от друга. Машина останавливается, но я не глушу двигатель.
— Выбери один, — говорю я. Глаза Брии сужаются, и по ее лицу медленно расплывается улыбка.
— Выбрать один?
— Ты слышала меня, Панкейк.
— Ты арендовал все пять?
Я раскрываю ладонь, показывая пять ключей, которые согревались в моем кулаке.
— Не хочу, чтобы люди думали, будто я совершаю убийство, когда буду сдерживать свое обещание уничтожить тебя.
Бриа смеется, ее глаза блестят в лучах послеполуденного света.
— Вряд ли это жилье одобрили в университете, профессор, — говорит она, осматривая бревна в деревенском стиле и частные гидромассажные ванны. — Кто именно подписывает твои гранты?
— Ты права, на самом деле это не от универа. Но зато меня не арестуют за то, что я заставил тебя кричать в каком-то убогом гостиничном номере. Пришлось платить отдельно от гранта. Выбери один.
Бриа указывает на самое дальнее шале на холме, и от ее коварной ухмылки мой член молит об облегчении.
— Хороший выбор, — говорю я, и мы паркуемся перед бревенчатым домом.
Мы выходим из машины и направляемся к багажнику, чтобы забрать сумки. Бриа приехала налегке, в дополнение к своему чемодану у нее только рюкзак, но она хватает пакеты с едой и бросается за меньшим из двух рюкзаков, прежде чем я хватаю ее за запястье и отталкиваю. Она понимающе хихикает, и это отзывается рикошетом в моем сердце.
— Что у вас там, доктор Каплан? — поддразнивает она, снова набрасываясь на него.
— Убери руки, Панкейк.
— Может быть, мне стоит остаться в первом доме, а ты займешь этот, — говорит она, ее пальцы теперь тянутся к ключам, засунутым в мой задний карман. Мне удается увернуться прежде, чем она успевает схватить их, но она ставит пакеты с покупками на землю и начинает атаку цепкими пальцами. — Не хотелось бы показаться наглой, профессор. Раздел седьмой «Политики в отношении поездок и расходов Беркширского университета» гласит, что преподаватели не должны…
— Панкейк, — говорю я, перекидывая Брию через плечо и прижимая ее голые ноги к своей груди. — Мне похрен, что там написано. А теперь дай мне ключ от пятого домика, быстро.
Редкий музыкальный смех Брии преследует меня, когда я хватаю несколько сумок свободной рукой и направляюсь к домику. Она достает связку ключей из моего заднего кармана, и когда мы подходим к двери, я отпускаю ее, чтобы она могла отпереть ее, открывая взору уютный интерьер в деревенском стиле с коврами ручной работы и антикварными украшениями. Пара старинных снегоступов из сыромятной кожи висит над камином в гостиной слева, справа расположена небольшая кухня и уголок для завтрака, а прямо перед ней лестница, ведущая в спальню и ванную комнату.