— Это еще хуже, Бриа. Какой-нибудь псих мог тебя подобрать.
Бриа смеется, и этот звук звучит так удивительно экзотично в этом простом номере, я останавливаюсь, чтобы передать ей чашку, просто чтобы посмотреть и послушать.
— В такое время? В субботнее утро?
Хороший довод. Но все же.
— Возможно. Сумасшедшие работают по ограниченному графику? У них есть утренний комендантский час?
Бриа берет кружку и подносит ее к губам, обдувая пар с дьявольским блеском в глазах. Она даже не моргает, когда ее рука быстрая, как гадюка хватает меня за запястье.
— Как ваша рука, профессор?
Я прикован, зачарован, когда она одаривает меня очаровательной улыбкой и поднимает мою руку, прижимая костяшки пальцев к своим губам.
— Где ты научилась этому?
— Целовать? Ну, мне было тринадцать, и был один мальчик…
— Нет, — говорю я, закатывая глаза, когда улыбка Брии становится дразнящей. — Самообороне. Это по-любому не из-за каких-то вип-занятий в спортзале. У тебя слишком быстрая реакция. Это боевое искусство, да? Какое? Каратэ? Крав-мага? Джиу-джитсу?
— Да.
Я моргаю, чтобы скрыть свое удивление. Выражение лица Брии становится жестче, совсем немного, как будто доспехи встают на место. Та дразнящая улыбка все еще на месте, но в ней нет мягкости.
— Это был вопрос типа «или-или», Бриа.
Бриа смотрит на меня с любопытством, как будто я образец в лаборатории.
— Я поняла.
— Ты их все знаешь? Как?
— Я уже сказала, Самуэль ценил всестороннее образование, — говорит она, пожимая плечами. Я жду, пока она уточнит. Мои брови поднимаются в невысказанной просьбе дать мне больше. Но она этого не делает. — Я лучше приму душ. Мы должны выехать через сорок пять минут.
Бриа проходит мимо меня, обхватив руками кружку, и направляется в ванную. Я смотрю, как она закрывает дверь.
Я просто стою там некоторое время, смотрю на дверь, как будто она может выдать какое-то откровение о женщине, стоящей за ней. И в каком-то смысле так оно и есть. Теперь я понимаю, насколько сильно она закрывается от посторонних глаз. Что я на самом деле знаю о ней? Очень мало. Даже во время долгой поездки сюда, когда я размышляю о наших беседах, маленьких анекдотах, вопросах и ответах, ничто из этого не дало мне особого представления о том, кто такая Бриа Брукс. Если что-то становилось слишком глубоким или навязчивым, она перенаправляла вопросы мне. Я замечал, но не хотел царапать под шрамами. Но эти краткие проблески в ее тени только вызывают у меня желание спрятаться в ее темноте.
Может быть, пришло время заглянуть немного дальше в отсутствие ее света.
«Как» — это совсем другой вопрос.
И этот вопрос не дает мне покоя, пока мы завтракаем. И когда мы едем в отель «Хилтон», где на следующие три дня зарезервирован небольшой конференц-зал. Это проносится в моих мыслях, пока Бриа настраивает свое оборудование и мы просматриваем наши записи. Вопрос исчезает только тогда, когда прибывает наш первый объект для интервью в сопровождении агента Лэнгилла.
Тереза — наш первый опрашиваемый. Она тихая, по-своему проницательная, наблюдательная. Бриа показывает ей кадры, которые она хочет снять. Она показывает ей, как работают устройства, что она будет записывать, а что нет, и как данные будут храниться и использоваться. Тереза задает вопросы, и Бриа кратко отвечает на каждый из них. Когда форма согласия подписана, Бриа наводит объектив на Терезу и открывает свой ноутбук, после чего интервью начинается.
Я начинаю разговор со стандартных вопросов. Мы обсуждаем ее первые встречи с «Легио-Агни», когда она только переехала в Нью-Джерси, где устроилась на работу технологом по переработке пищевых продуктов в промышленную пекарню. Она описывает свое первоначальное одиночество и то, какое облегчение испытала, когда другая молодая женщина из спортзала подружилась с ней, пригласив в женскую группу «сетевой поддержки». Оттуда она быстро все больше и больше погружалась в замкнутую субкультуру культа «Легио-Агни». Сначала это были встречи. Затем все шло дальше. Закрытые онлайн-группы. Убежища. Собрания. Съезды. Если существовал враг, угроза империи Кэрона, то он становился их врагом.
Мы закладываем всю основу, и Тереза отвечает на каждый вопрос так подробно, как только может вспомнить. Бриа и агент Лэнгилл хранят молчание, Лэнгилл делает заметки, а Бриа отслеживает показатели со своих приборов, печатая данные наблюдений. После часа допроса мы делаем небольшой перерыв, прежде чем перейти к вопросам, касающимся Кэрона.
— Когда вы впервые встретились с Кэроном Бергером? — спрашиваю я после того, как Бриа снова подключает провода к Терезе и кивает в знак подтверждения.
Тереза теребит тонкие пряди рыжих волос, выбивающиеся из свободного пучка у основания шеи.
— После того как закончила работать в «Катализоторе». Сначала я должна была доказать свою приверженность этому делу.
— Что такое «Катализатор»? — спрашиваю я, пока агент Лэнгилл строчит заметки со своего места вдоль стены.
— Это лаборатория. «Эпсилон здоровья и хорошего самочувствия» передали часть своей продукции и контроля качества на тестирование «Катализатору».
— Что значит «доказать свою приверженность делу»?
Тереза накручивает и расплетает прядь волос, ее взгляд опускается на стакан с водой.
— Синтия. Она договорилась, чтобы я поговорила по телефону непосредственно с Кэроном. Он сказал, что хочет, чтобы я присоединился к лагерю «Лана». Он сказал, что сначала я должна устроиться на работу в «Катализатор». Хотел, чтобы я украла образцы продукции «Эпислон», поступившие на тестирование, а также любые лабораторные отчеты или другую документацию, которую смогу найти, связанную с компанией.
Мы с агентом Лэнгиллом обмениваемся взглядами. Если Бриа что-то и думает по поводу этого разоблачения промышленного шпионажа, она этого не показывает. Она сосредоточена на своем ноутбуке, пока показания бегут по экрану.
— Я знаю, что это было неправильно, — говорит Тереза. Ее взгляд по-прежнему прикован к стеклу, слезы наполняют ее глаза. — Но Кэрон сказал, что «Эпсилон» подвергает опасности людей. Он сказал, что их продукция нечистая, не такая, как наша. Он пообещал, что я помогу людям. И я хотела принадлежать кому-то. Честно говоря, я хотела убежать от всего мира. Я хотела жить в «Лане» и быть… особенной. Защищенной.
— Вы предоставили Кэрону то, о чем он просил? — спрашиваю я, пока Тереза вытирает глаза кончиком большого пальца. Я пододвигаю к ней коробку с салфетками, и она берет одну.
— Да, — отвечает она.
— Вы были на территории «Ланы»?
— Да.
— Что вы можете рассказать нам о вашей первой личной встрече с Кэроном Бергером?
Тереза делает глубокий, прерывистый вдох, медленно выдыхает, глядя в потолок, погружаясь в свои воспоминания.
— Помню, я подумала, что он очень сексуальный, — говорит она с легким смешком. — Разве это не безумие? Я воровала в течение нескольких месяцев для мужчины, которого никогда не встречала, да я никогда в жизни не крала. Я не думала о том, что меня накажут, или что все это неправильно. Я такая «вау, а он действительно хорош собой». И тогда я почувствовала огромную благодарность. Я была благодарна за то, что меня приняли в сообщество, за возможность оставить внешний мир позади.
— Вы делали какие-нибудь фотографии во время своего пребывания там? Может, с Кэроном? — спрашиваю я, зная, что это рискованный вопрос.
Тереза решительно качает головой.
— Нет. Нам не разрешили брать с собой ни телефоны, ни фотоаппараты. Как только оказываешься на территории комплекса, вообще не было доступа к технологиям без одобрения и надзора.