— Перед изгнанием ее ослепили.
Я шумно выдыхаю воздух с облегчением, которое Илай ошибочно принимает за сочувствие.
— Да, она все еще приспосабливается, — продолжает он. — Ее нашли блуждающей по отдаленной дороге. Кто-то отвез ее в больницу. Конечно, у нее не было удостоверения личности, но посольство организовало ее транспортировку, когда она рассказала кое-что из своей истории, и они связались с ФБР. С тех пор она живет в Вашингтоне.
Мы погружаемся в молчание, проезжая мимо предприятий и транспортных средств, улицы манят меня. Я хочу выбраться и убежать. Я хочу затеряться в анонимности этого города и забыть свое прошлое. Я не хочу сталкиваться со всем этим лицом к лицу. Я просто хочу, чтобы все это умерло.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спрашивает Илай, кладя руку мне на предплечье. Она огненная. Я чувствую себя как ледышка. Все тепло впиталось в самую сердцевину меня, я будто взрываюсь, черная дыра засасывает все внутрь, бессильная остановить разрушение.
— Да, — вру я, когда мы въезжаем на парковку отеля «Хилтон».
«Я не в порядке», — думаю я, когда мы плавно останавливаемся на парковочном месте. Я вот-вот все потеряю.
И это будет сейчас, да? Как раз в тот момент, когда я осознаю, что звезда, до которой, как я думала, мне никогда не дотянуться, находится прямо здесь, в моих руках. Так было с самого начала. Неизбежное прошлое подтолкнуло меня к недостижимой судьбе.
Я влюблена в Илайджу Каплана.
Я бы сделала все, что угодно для него. Я бы даже пошла против своей собственной природы. Он — очаг в моей тьме, который дарит тепло и свет. Я никогда не хотела быть другой. Лишь жестче. Более безжалостной. Смертоносной. Пока не встретила Илая.
Может быть, я никогда не захочу перестать причинять боль другим людям, но мысль о причинении вреда Илаю вызывает у меня отвращение и печаль. Если он не может любить меня такой, какая я есть, я сделаю все, что в моих силах, чтобы выкинуть изнутри свою ярость. И если мне придется смириться со своим прошлым, чтобы добиться успеха, я найду способ. Если мне придется рассказать ему всю правду, я сделаю и это. Начну с самого важного.
Я никогда не задумывалась о том, каково это — бояться простых слов, или о том, как их может быть одновременно мало и много.
— Я люблю тебя, Илай, — шепчу я.
Не слышно ни звука. Никакого движения. Я смотрю прямо перед собой на ничем непримечательные кирпичи здания перед нами сквозь забрызганное стекло, как будто я только что не пыталась сотворить волшебство. Мое горло сжимается тугим узлом от всего, что я хотела бы сказать, но просто не могу.
Илай поворачивается боком ко мне. Я чувствую тяжесть его взгляда на коже.
— Что? — шепчет он, убирая волосы с моего лица. У меня щиплет глаза. — Что ты сказала?
— Я люблю тебя.
Воздух между нами кажется тяжелым и плотным, когда Илай кладет руку мне на щеку. Он поворачивает меня лицом к себе, его глаза блестят в пасмурном свете, он смотрит прямо в мое сердце.
— Бриа… — произносит он, задерживая мое имя на губах. — Я тоже люблю тебя, сладость моя.
Илай наклоняется вперед и заключает меня в объятия. Он крепко обнимает меня. Он шепчет это снова, его дыхание и обещания согревают мою шею.
— Я тоже люблю тебя, Бриа Брукс.
Когда Илай отстраняется, он обхватывает мое лицо ладонями. Боль в горле не утихает из-за его взгляда, в его глазах поднимается волна дурных предчувствий.
— Что случилось, Панкейк? Что-то не так. Это из-за интервью? Если ты боишься взять инициативу на себя…
Я качаю головой и закрываю глаза.
— Тогда что происходит?
Я перевожу дыхание. Я собираюсь шагнуть в свое прошлое и утащить его за собой. За этим стоит собственное прошлое Илая. Я должна рассказать ему о ДОКСе, обо мне, о Гейбе и Синтии, но никогда ничего не боялась больше, чем потерять его. Все именно так, как обещал Илай, когда говорил о любви.
— Илай, я…
В стекло со стороны водителя трижды стучат. Агент Лэнгилл ждет, пока Илай повернется. Беспокойство все еще отражается в его глазах, когда он бросает на меня последний взгляд, прежде чем опустить стекло.
— Извините, что рано, доктор Каплан, — говорит Лэнгилл, бросив на меня быстрый взгляд. — Надо вернуться в Вашингтон более ранним рейсом, так что у нас не так много времени.
Илай кивает, но смотрит на меня, нежно сжимая руку. Его брови сходятся, когда он изучает мое лицо.
— Ты не обязана этого делать, — шепчет он.
Но я сделаю.
Самуэль, как всегда, был прав.
Я убивала каждого человека, который напоминал мне о прошлом. Если я хочу освободиться от его власти надо мной, мне нужно развернуться и закрыть дверь, которая всегда была открыта.
— Все в порядке, — говорю я, пожимая руку в ответ со слабой улыбкой, которая, кажется, никак не снимает беспокойства Илая. — Я объясню позже.
Илай кивает, и мы выходим из машины, собираем мое снаряжение, следуя за агентом Лэнгиллом в отель. Я иду рядом с Илаем, когда мы пересекаем фойе и поднимаемся по лестнице в конференц-зал. Мое взрослое тело чувствует диссонанс с той частью моего разума, которая живо помнит жизнь в пустыне, с этим скрытым «я», которое проявляется как заброшенный близнец, стремящийся отомстить за Аву, которую я оставила позади.
Агент Лэнгилл дважды стучит, прежде чем мы входим в комнату.
Грубый призрачный шепот зернистого ветра пустыни очищает мои мысли, когда я смотрю на женщину, стоящую передо мной.
Она сидит за столом, темные очки скрывают пустые глаза, руки сжимают стакан с водой, их кожа обветрена и покрыта пятнами от солнца. Ей за сорок, но выглядит она старше, на ее лице морщины от жизни, проведенной на свежем воздухе. Она все еще красива в своем суровом смысле. Четко очерченный, но женственный подбородок, птичья грация, которая кажется неуверенной, когда ее голова поворачивается в нашу сторону.
Может быть, сейчас ее имя Сара Манро. Но я знала ее как Сунниву.
Моя мать.
— Бриа? — шепчет Илай, обхватывая рукой мой бицепс. Он отстраняется, как будто хочет поговорить со мной в коридоре, но я кладу свою руку на его и качаю головой.
Агент Лэнгилл представляет нас, когда мы входим в комнату. Илай ставит мое оборудование на стол и задает Саре несколько вопросов, которые едва улавливаются в моих мыслях, пока я настраиваю свои мониторы и ноутбук. Он садится рядом с агентом Лэнгиллом вдоль стены, пока я описываю Саре свои исследования в механической манере. Она не задает никаких вопросов, просто соглашается. Я должна обхватить ее пальцы с ручкой и подвести ее запястье к бумаге, чтобы она подписала форму согласия. Простое прикосновение вызывает так много образов. Моя рука дрожит, когда я медленно вытаскиваю ручку из ее хватки, заставляя себя не проткнуть ей кожу. Думаю, как бы я кайфанула от этого, пока прикрепляю провода к ее коже и запускаю свои машины. Но когда я сижу перед ней, то понимаю, что она также является хранительницей белых пятен в моей истории.
И впервые за долгое время она мне нужна.
— Я хочу, чтобы вы вспомнили тот момент, когда впервые встретили кого-то из Учеников Ксантея, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и спокойно. — Попытайтесь представить себе свое окружение. Попытайтесь вернуть себя в тот момент. Подумайте о том, что вы слышали, чувствовали или осязали вокруг, — я даю Саре паузу, пока она делает глубокий вдох. — Где вы были?
— Я была на автобусной остановке, — говорит она. Ее голос больше похож на тот, который я помню, пока она погружается в воспоминания. Немного мягче, но все такой же кроткий. — Дул горячий ветер, который разносил пыль вокруг. Пели цикады. Помню, я подумала, как бы мне хотелось быть одной из них. Мне не пришлось бы беспокоиться о том, куда я иду или о том, что у меня нет денег. Я бы просто чирикала. Но я сидела на скамейке и мечтала о другой жизни, когда две женщины подошли с другой стороны улицы и сели рядом.