Я подумала, что едва ли в ее возрасте имеет значение, полнеет женщина или нет. Но взглянув на ее тощую шею и жилистые руки, я решила, что ей не мешало бы немного поправиться. Я пробормотала что-то нечленораздельное и собралась было ответить, но она уже принялась весело трещать о том, что встретила здесь одну знакомую, которая сообщила ей, будто война неизбежна и может начаться в любой момент.
— А я ответила ей, — щебетала леди Моника, — что не двинусь с места, если начнется война. Если мне суждено быть убитой, то от этого не спрячешься. Тебе не кажется, Филипп, что я поступаю разумно?
— О да, очень, — ответил он. — А вы тоже фаталистка, Лин?
Я не успела ответить, потому что вмешалась леди Моника:
— Естественно, она фаталистка. Ведь она разумный человек. Все на свете предрешено со дня рождения. На прошлой неделе я ходила к своему астрологу. О, моя дорогая, он такой душка. Он сказал мне: “Вы проходите через период финансовых стрессов, но к концу месяца все наладится”.
— А как обстоит дело в действительности? — спросила я.
— Месяц еще не закончился, — весело ответила леди Моника, — но что касается финансового стресса — он был абсолютно прав. Я всегда нахожусь на грани нищеты, не так ли, Филипп?
— С тех пор, как я знаю тебя, — ответил он, — а знаю я тебя много лет…
— Молчи, молчи! — вскричала леди Моника. — Нельзя упоминать о возрасте. Человеку столько лет, на сколько он себя чувствуют. Вот что на днях сказал мне мой психиатр: “Не думайте о своем возрасте”. Я давно стараюсь не думать об этом.
— Ну, тогда я скажу “с тех пор как мы играли в песочнице”, — с улыбкой поправился сэр Филипп.
— Это нечестно, — возмутилась леди Моника. — Все знают, сколько тебе лет, Филипп. Кстати, я потребовала, чтобы из справочника “Дебретт” убрали дату моего рождения.
— Как тебе это удалось? — удивился сэр Филипп.
— Я встретилась с издателем, — ответила она. — Я рыдала у него на плече, и он дал мне слово. Я еще не видела нового издания, вполне вероятно, что он не сдержал своего обещания, однако он оказался таким очаровательным мужчиной. Я чувствую, что могу доверять ему.
Сэр Филипп взглянул на часы.
— Лин, как вы относитесь к тому, чтобы отправиться в обратный путь? — спросил он.
— Что, вам уже пора? — воскликнула леди Моника.
— Да, как это ни печально, — ответил сэр Филипп.
— А мне придется ждать Браун-Го, — уныло проговорила леди Моника. — Если я уеду с вами, это будет невежливо по отношению к ним.
— Ты права, — согласился сэр Филипп. — До встречи, Моника.
— Когда? — спросила она.
— Я позвоню тебе, — заверил ее сэр Филипп.
— Тысяча благодарностей за чай, — сказала леди Моника, пожимая ему руку. Потом повернулась ко мне: — До свидания, леди Гвендолин, или, как вас называет Филипп, Лин. Какое красивое имя. На вашем месте, я никогда не представлялась бы как-то иначе.
— Я так и делаю, — ответила я. — До свидания, леди Моника.
Мы с Филиппом заспешили к выходу. Когда мы отошли на довольно значительное расстояние, он замедлил шаг.
— О Господи! Мне очень жаль, что вам пришлось общаться с Моникой Шоу. Она самая страшная зануда на свете. У нее, бедняги, с головой не все в порядке. Она всем навязывается, не задумываясь над тем, приятно людям ее общество или нет. И, кроме всего прочего, она совершенно не понимает никаких намеков.
— Она на самом деле сумасшедшая? — спросила я.
— О, не настолько, чтобы находиться в сумасшедшем доме, — ответил он. — Стоит ей познакомиться с мужчиной, она тут же начинает с ним флиртовать, она не способна надолго сконцентрировать свое внимание на чем-то одном и помешана на гадалках и астрологах.
— Но то, что вы назвали, не кажется мне признаками невменяемости, — заметила я. — Она ничем не отличается от многих других, кому нечем заняться.
— Ситуация гораздо хуже, чем я представил ее, — сказал он. — Если бы вы знали ее семью, вы поняли бы. Они полностью деградировали. Это еще одно подтверждение для тех, кто считает, будто аристократии не хватает свежей крови.
— Значит, вы знаете ее с детства? — спросила я.
— Да. Наши дома стояли рядом, — ответил он. — Я вспоминаю, что, будучи всего четырехлетним малышом, уже не любил Монику. Она всегда кричала и постоянно заявляла, будто мы дергаем ее за волосы, когда на самом деле нас и рядом с ней не было. Она страшно жаждала всеобщего внимания и была полна решимости добиться своего.