— Абсолютно, — ответила я. — Но сегодня вечером я все равно съезжу на станцию и проверю.
Я направилась к двери. Когда я взялась за ручку, мама опять окликнула меня:
— Я дам тебе для этой поездки мое жемчужное ожерелье, Гвендолин. Надеюсь, ты будешь бережно обращаться с ним?
— О мама, благодарю тебя!
Тоненькая нитка жемчуга, которую она носила гораздо чаще, чем другие массивные фамильные драгоценности, представляла для нее особую ценность. Я знала, что это был подарок ее отца ко дню ее совершеннолетия. Жемчужины имели правильную форму и розоватый оттенок. Замок был отделан бриллиантами. Анжела надевала это ожерелье на свой первый бал. Теперь настала моя очередь.
Я всегда любила украшения. В детстве я часто пробиралась в комнату матери, когда та спускалась в столовую, и исследовала содержимое ларца с драгоценностями, который мама оставляла на туалетном столике. Я примеряла тяжелые бриллиантовые кольца, нацепляла на руки браслеты. Однажды меня застали за этим занятием — папа вернулся за какой-то вещью, которая срочно понадобилась маме. От страха я не могла шевельнуться, только смотрела на него расширенными от ужаса глазами, а бриллианты сверкали у меня на пальцах и на шее. Но папа, рассмеявшись, назвал меня павлином, взял на руки и понес вниз показывать маме. Она тоже рассмеялась — в тот момент у нее сидели гости, — но на следующее утро она сказала мне, что я должна быть очень осторожной, что драгоценности — это своего рода символ веры, который передается из поколения в поколение. Когда-нибудь они перейдут к жене Дэвида.
Мне казалось странным, что, в то время когда Мейсфилд со всеми фамильными сокровищами, картинами и гобеленами, которые были скорее национальным достоянием, и мамиными драгоценностями стоит тысячи и тысячи фунтов, у нас совершенно нет наличных денег. Когда я вспоминаю деревенских девушек, которых нам приходилось долго обучать, прежде чем нанять в качестве горничных, — все эти девушки с огрубевшими руками горели желанием работать, но только немногие из них были способны содержать дом в чистоте; когда я вспоминаю, какие блюда нам подавали за столом, — тонкие постные котлеты на тяжелых серебряных тарелках с фамильным гербом, которые полировал старый Грейсон, служивший у отца более пятидесяти лет, — мне хочется смеяться и плакать одновременно. Конюшни пусты, сад пришел в запустение, так как один-единственный садовник не справляется с таким огромным объемом работ. Фруктовый сад сдан в аренду местному фермеру, который нам же продает наши же овощи и фрукты, причем по довольно высоким ценам. И самое ужасное заключается в том, что только женитьба Дэвида на богатой невесте сможет спасти наше поместье от полного разрушения.
Естественно, никто никогда не говорил об этом вслух — родители сразу же осудили бы подобные речи, назвав их пошлыми, — однако все думали об одном и том же. Не сомневаюсь, что и у Дэвида появлялись такие мысли. После смерти отца все заботы по содержанию поместья лягут на него, и вряд ли ему удастся держать хотя бы двух горничных и старого Грейсона, если он не добудет где-нибудь деньги. Возможно, Дэвиду повезет, и в Индии он встретит наследницу больших капиталов, — надеюсь, ему, как и Анжеле, тоже улыбнется удача. Если же нет, Мейсфилду наступит конец. Думаю, что тогда его продадут в качестве помещения для школы. И Дэвид постарается втиснуть все картины, гобелены и фамильное серебро, которое потом должно перейти к его сыну, в маленькую виллу в Олдершоте или в крохотную современную квартирку в Лондоне.
Именно мой отъезд заставил меня понять, как много значит для меня Мейсфилд.
Все дни перед отъездом я находилась в страшном возбуждении. Я не могла ни на чем сосредоточиться, я забросила все свои обязанности, которые уже превратились в такую неотъемлемую часть моего существа, что я могла бы выполнять их с закрытыми глазами.
Благотворительная распродажа, которая должна была собрать деньги для покрытия долгов церкви, как всегда вызвала широкий отклик общественности, но потерпела полный финансовый крах. Нам удалось наскрести всего пятнадцать фунтов, в то время как мы рассчитывали не менее чем на тридцать. Однако на распродажу собрались люди со всей округи. Ими двигало желание посплетничать и выпить чаю. Впервые в жизни я привлекла к себе чье-то внимание.
— Я слышал, что ты собираешься в Лондон, — так говорил мне каждый, с кем я здоровалась. Нет смысла лишний раз упоминать о том, что к моменту распродажи новость о моем отъезде успела облететь всю округу. И каждый добавлял: — Мы будем скучать по тебе, Лин, но дворцовый бал без тебя — это совсем не то.