— Астарот, великий хранитель сокровищ, великий и могущественный принц, повинуйся мне!
Даже Бэйнс слышал об этом демоне, хотя и не помнил где, и ожидал его материализации с живым любопытством. Однако явившаяся фигура не представляла собой ничего особенно значительного. Человекообразное существо, красивое и безобразное одновременно, сидело верхом на драконе, держа в правой руке гадюку. Бэйнс вспомнил, что духи изначально не имеют материального тела и необязательно должны иметь всегда одинаковое обличье. Согласно описанию, известному Бэйнсу, Астарот представлял собой лысую чернокожую женщину верхом на осле. Проезжая мимо, тварь улыбнулась Бэйнсу, и ее зловонное дыхание едва не свалило его с ног.
— Асмодей, сильный и могущественный царь, владеющий силой Амаймона, ангел случая, повинуйся мне! — Уэр поклонился, широким жестом сняв шляпу. При этом он, как заметил Бэйнс, соблюдал особую осторожность, чтобы не выронить магнетит.
Царь Асмодей также восседал на драконе и также имел три головы: бычью, человеческую и баранью; все три изрыгали пламя. Перепончатыми лапами демон сжимал копье и флаг. У него были, кроме того, перепончатые ноги и змеиный хвост. Зрелище весьма устрашающее, и все же Бэйнс начал замечать определенную узость фантазии этих инфернальных актеров. Однако ему тут же пришло в голову, что монотонность могла быть намеренной. Возможно, духи хотели, чтобы он утомился и утратил бдительность. «Эта тварь запросто прикончит меня, стоит мне только на секунду закрыть глаза», — напомнил он самому себе.
— Фурфур, великий граф, повинуйся мне!
Этот ангел явился в виде большого оленя и пересек комнату одним прыжком. Его хвост пылал, словно комета.
— Хальпас, великий принц, повинуйся мне!
Появился всего лишь лесной голубь, который тоже быстро исчез. Теперь Уэр называл имена так быстро, что едва успевал переворачивать страницы. Очевидно, он чувствовал усталость своих помощников, а может быть, утомился и сам. Демоны мелькали один за другим, словно в каком-то кошмарном параде: Райм, граф из чина Тронов, человек с вороньей головой; Сенар, русалка, увенчанная герцогской короной; Сагурак, львиноголовый воин на бледном коне; Бифронс, великий граф, в образе гигантской блохи; Заган, бык с крыльями грифона; Андрас, восседающий на черном волке, ангел с головой ворона и с широким мечом; Андреальфус, павлин в сопровождении незримого птичьего хора; Амдусциас, единорог в окружении многочисленных музыкантов; Данталиан, великий принц, в облике человека, но имевший множество лиц, как мужских, так и женских, и державший в правой руке книгу; и, наконец, тот великий царь, который был создан первым после Люцифера и первым пал в битве с Михаилом, прежде принадлежавший чину Сил — сам Белиал, прекрасный и зловещий. Он явился на огненной колеснице — в таком виде его почитали вавилоняне.
— Великие духи, — сказал Уэр, — вы без задержки отвечали мне и явились передо мной по моей просьбе. Поэтому я теперь разрешаю вам удалиться, не причиняя вреда никому из присутствующих здесь. Уходите, говорю я, но будьте готовы вернуться, когда я должным образом призову вас вашими именами и печатями. До той поры вы свободны. Аминь.
Он плотно прикрыл жаровню крышкой, на которой была выгравирована Третья Печать Соломона. Мрак в комнате начал рассеиваться.
— Все в порядке, — сказал Уэр довольно прозаическим тоном.
Как ни странно, он выглядел менее утомленным, чем после заклинания Мархозиаса.
— Дело закончено или, скорее, начато. Мистер Гинзберг, вы можете благополучно покинуть круг и включить свет.
Когда Гинзберг сделал это, Уэр задул свечи. При свете электричества казалось, будто наступил унылый рассвет, хотя на самом деле прошло лишь немного времени после полуночи. На алтаре не осталось ничего, кроме небольшой кучки серого пепла.
— Мы действительно должны оставаться здесь? — спросил Бэйнс, чувствуя себя разбитым. — Мне кажется, нам было бы гораздо удобнее в вашем кабинете — и легче было бы узнать, что происходит.
— Да, мы должны остаться здесь, — ответил Уэр. — Вот почему я просил вас, мистер Бэйнс, принести ваш транзисторный приемник, чтобы следить за событиями в мире и временем. Потому что в течение ближайших восьми часов эта комната будет единственным безопасным местом на всей земле.
Беспорядок, царивший в лаборатории, вызвал у Бэйнса странную ассоциацию с комнатой в студенческом общежитии после завершающей ночи «Недели Ада». Гесс спал на длинном столе, на котором прежде лежали освященные инструменты Уэра. Джек Гинзберг лежал на полу возле главной двери и спал тревожным сном, бормоча и обливаясь потом. Терон Уэр, еще раз напомнив всем, что ни к чему здесь нельзя прикасаться, подмел алтарь и улегся спать на нем, не снимая одежды. Спал он, похоже, довольно крепко.