— На моем месте могу быть только я! Запомните, мистер Самойлов. Никакому ученому не позволю занять мое место — на нем я стою обеими ногами, черт возьми! Что касается того, что Северный полюс еще не открыл американец, так он его откроет!..
— Вы не сможете рассказать соотечественникам об этих краях, об этом редком явлении ничего! — словно не слыша собеседника, продолжал Самойлов. — А могли бы стать автором увлекательной книги, сделать бизнес! По вам ничего этого не дано — военные способны только убивать людей, мыслить они не могут!..
— Кар-рамба! — взревел Джекобс. — Вы, кажется, меня оскорбляете?
— Ничего подобного! — возразил Самойлов. — В каком-то роде вы у меня в гостях, мистер Джекобс. А у русских не обижают гостя. Это принято только у вас...
Джекобс допил бокал и резко отодвинул его.
— Как то есть «принято»? Вы оскорбляете мою страну!
— Я не такой дурак, чтобы оскорблять страну, в которую собираюсь ехать, мистер Джекобс, — миролюбиво сказал Самойлов, наливая водки. — Такова логика вещей. Первыми в таких местах часто появляются военные. Капитаны Куки вывелись, Пржевальских да Потаниных уже не будет — времена счастливых сочетаний ученых и военных прошли. Но мне повезло, что рядом со мной такой человек, как вы, — из прославленной морской пехоты, а это ведь та самая большая дубинка, которой здорово научились размахивать ваши политики! За вас, мистер Джекобс.
— Это вы хорошо сказали про большую дубинку! — охотно подтвердил Джекобс. — А скажите, мистер Самойлов, не жалко отдавать золото? Хотим дать пять процентов вашего же, добытого на вашем прииске, золота! Я бы, например, стал драться. И так поступил бы, по-моему, всякий. Вы же далеко не трусливый человек.
— Берите золото и не входите в рассуждения! — глухо произнес Самойлов. — Вы, может, слышали историю русской библиотеки вашего конгресса? Ее собрал красноярский купец Юдин. То была уникальная библиотека — лучшая в России. Выросли дети и стали возмущаться: почему такие деньги заморожены в книгах! Наступил в семье ад. И Юдин вынужден был продать библиотеку, ее купило ваше правительство за сто тысяч долларов.
— Сто тысяч долларов! — вскричал Джекобс. — За книги!
— Да, мистер Джекобс, всего-навсего сто тысяч долларов за национальную гордость России! А стоила не меньше миллиона и даже, может быть, вообще не имела цены...
— Вы шутите! — не выдержал Джекобс.
— Для русского слишком грустная тема для шуток. Аляску безмозглый царь за триста миллионов продал, а вы в несколько лет выкачали из нее миллиарды! Стоило русским землепроходцам класть жизни свои, разведывая заморские земли на Аляске!..
— Кто позволил им разведывать наши земли на Аляске? Кто был тогда президентом?
Самойлов откинулся на спинку стульчика и странно ласково посмотрел на майора.
— С вами не соскучишься! — сказал он восхищенно. — Закусывайте омулем, милейший мистер Джекобс. Еще раз ваше здоровье! Дорогой мистер Джекобс, незнание имеет великолепно привлекательную сторону — оно наивно и честно. Да будет вам известно: русскую Аляску ваше правительство купило в 1869 году, а наши предки — мои предки! — беломорские рыбаки и охотники да купцы еще в семнадцатом веке начинали осваивать Аляску! Тогда у вас президентов не было, да и вообще вами не пахло на американском континенте, мистер Джекобс...
Самойлов выпил, продолжал:
— Привычно стало вам брать все, что плохо лежит. А мое золото давно плохо лежит, да и вся фантастически богатая Сибирь-матушка давно плохо лежит у России! Я нисколько не жалею о золоте. Даже думаю, что оно сохранилось потому, что ревком в Иркутске не может организовать надежной охраны для его вывозки... Мне не нужно золото. Под вашей защитой я вывезу семейные архивы. Они состоят не из альбомов в переплетах с золотым тиснением. Мои отец промышленник, и отчеты с приисков, тома с документами — в пяти металлических ящиках — переносных сейфах. Могу открыть и показать, что не прячу золото!..
— Я вам верю. Открывать ящики не надо.
В это время ветерок распахнул полог, и в палатку ворвалась мошкара — густо, нахально, настырно. Стала лезть в рот, в нос, в уши. Джекобс зачихал, зафыркал и, наконец, отчаянно отбиваясь руками, взревел:
— Эй, вестовой! Где ты там, Окорок Пенсильванский? Какой дьявол открыл дверь?