Джекобс огляделся и лихорадочно наполнил шелковый пояс золотым песком, защелкнул его на кнопки и, подпоясавшись, как советовал Самойлов, подошел к зеркалу — ничего не было заметно! Когда вошел Самойлов, у майора все было уже о'кэй.
— Наполняйте ваш пояс! — кивнул Джекобс на споловиненный мешочек.
Самойлов взял мешочек, привычно подбросил на ладони и вдруг протянул майору.
— Возьмите и спрячьте. Вас обыскивать не будут. А я насыпал из своих личных запасов. Действуйте!
— Спасибо! Вы настоящий джентльмен! — растроганно проговорил Джекобс. — Я найду место, куда никто не посмеет заглянуть.
Майор расстегнул офицерскую сумку и спрятал мешочек.
— Никому и в голову не придет, что под бумагами и ротными деньгами я прячу золото! — счастливо рассмеялся он.
— Не хотите ли выпить? У русских полагается обмывать добычу, тем более такую!
— С удовольствием! Наливайте в кружку. С большим удовольствием выпью русской водки за русское золото!
Через час Джекобс приказал трогаться в обратный путь. Выждав, когда хвост колонны скроется в лесу, следом вышел большой отряд вооруженных шахтеров.
УЩЕЛЬЕ СОГЖОЕВ
Костер весело потрескивает, выстреливая в вечернее небо золотые искры. Над огнем висит здоровенный глухарь, надетый на березовый вертел. Бадма медленно поворачивает вертел — капли жира стекают с подрумяненной птицы на угли. Самойлов задумчиво смотрит на проводника, на то, как он ловко поворачивает березовый вертел, так же задумчиво говорит:
— Скажите: почему ущелье носит столь странное название: «Ущелье Согжоев»? Я не в состоянии объяснить майору, он уже второй раз спрашивает.
Бадма посмотрел в сторону ущелья, к которому отряд подошел вплотную и расположился на ночлег у входа в его угрюмые теснины.
— Согжой — это по-тунгусски, — отвечал он. — Так диких оленей называют. Сказывают, загнали волки в это ущелье стадо согжоев. Волк, он хитрый, все вызнал наперед: тропа здесь жмется к отвесной скале, а справа — обрыв, под ним эта бешеная река. Слышите: как она ревет? Оленям бежать по этой тропочке пришлось по одному, цепочкой. Ну, а волку только этого и надо было — до сей поры рога валяются!
Самойлов перевел это объяснение Джекобсу. Майор с тревогой оглядел угрюмые скалы, из теснин которых с ревом, прыгая по громадным валунам, выбегала горная река, похожая на разъяренную тигрицу.
— Не нравится мне это место, — проворчал Джекобс. — После Черной Пасти вдруг это Чертово Ущелье! И какого дьявола избрали такой путь?
— А это вас надо спросить! Кто убеждал: «В Верхнеудинск прибудем четырьмя днями раньше»? А кто-то был против. Помните?
— Не злорадствуйте, мистер Самойлов! — процедил сквозь зубы майор. — Возражали вы. На карте не обозначалось, что эта чертова дорога идет по таким местам...
— А вот и неправда! — с улыбкой возразил Самойлов. — На карте точно указаны в этом месте горы, а где горы, там и ущелья.
— Придется передвигаться гуськом, — задумчиво продолжал Джекобс, еле подавляя все усиливающуюся тревогу. — Выпьем, что ли?
— Может, подождем? — Самойлов кивнул на жарившегося глухаря.
— А чего ждать? — нервно засмеялся Джекобс. — Под эту чертову птицу можно еще выпить!
— Что-то у вас сегодня все «чертово»! — усмехнулся Самойлов. — Даже этот замечательный глухарь.
Он потянулся к саквояжу.
— А закусить до жаркого нечем, — сказал он. — Может, пряниками?
— А у меня есть дикий лук, — вставил Бадма. — Нарвал несколько пучков давеча.
У Самойлова рука застыла в воздухе. Он в изумлении оглянулся на Бадму, продолжавшего, как ни в чем не бывало, попыхивать трубкой да поворачивать свой вертел.
— Вы поняли, что я сказал?
— Догадался! А вы не догадаетесь плеснуть и мне чарочку?
Самойлов громко рассмеялся.
— Знаете ли, — он протянул Джекобсу стакан водки, — вообразилось, что проводник понял английскую речь! Видимо, от страха и я начинаю галлюцинировать. Это ущелье действительно выводит из себя... Чтобы буряты обучались европейским языкам, нужны столетия!
— А я выпью, чтобы этого не случилось никогда! — жестко сказал Джекобс, поднимая стакан. — Дикари должны оставаться дикарями! Я не признаю и никогда не признаю за ними права на цивилизацию, принадлежащую белым, то есть нам, потому что ее создали мы! Это дает нам возможность выделяться из массы цветных не только цветом кожи.
— Любопытно! Впервые слышу — право на цивилизацию!.. — Самойлов прищурил глаза. — И это право возглашает военный — это вдвойне интересно. Китайцы, индусы и персы с арабами, создавшие самые древние цивилизации, конечно, не в счет? Не имеет никакого значения, что ваши предки ходили в звериных шкурах, когда эти самые «цветные» создали высшую математику и астрономию!