— А мне наплевать! Я признаю только европейскую цивилизацию! — Джекобс гордо поднял голову. — Я европеец — и все ваши цветные для меня только дерьмо.
Самойлов от души рассмеялся.
— Я готов вполне понять вас, если к «моим цветным» причислите и японцев, которые, кажется, все больнее начинают наступать вам на пятки...
— Не смейтесь, мистер Самойлов! Я вижу, вы наглеете, даже начали заступаться за цветных. Впрочем, я и не удивляюсь: русские ненамного ушли от цветных! А вам я никогда не прощу, что вы выворачивали мне руку. Будет месть, я отплачу вам сполна. Но это будем делать у меня дома, на моей родине и, знаете, по-американски! Думаю, вы оцените мой кольт!
Самойлов громко расхохотался.
— Тем более, что у меня зреет давно и, можно сказать, уже созрело желание нанять вас личным телохранителем! И очень хочу, чтобы вы отомстили мне верной службой!
Джекобс поперхнулся, рука со стаканом повисла в воздухе.
— Что в-вы с-с-казали? — сквозь зубы, белея от бешенства, выдавил майор.
— А только одно: «Благословен грядый во имя господне!» Это из Евангелия, выражение сие означает, что все должно быть на стороне человека, устремленного к великой цели. А теперь серьезно: наследник восемнадцати миллионов золотых рублей, которые из харбинского русско-китайского банка переведены в Америку, желает иметь полную уверенность в личной безопасности! За пожизненную службу предлагаю вам домик с усадьбой и гаражом, содержание — двенадцать тысяч долларов в год. Условия эти обозначены, и контракт мною подписан. Вам остается только вписать в контракт фамилию и подписать. Имейте в виду: отец имел встречу с генералом Грэвсом во Владивостоке, результат этой встречи — предписание полковнику Moppoy. Мне послано вот это письмо, которое я не хотел показывать кому бы то ни было без особой нужды. Вот вам контракт и письмо генерала Грэвса.
Письмо командующего американским экспедиционным корпусом на Дальнем Востоке России было адресовано всем воинским чинам войск под знаменами САСШ и было лаконично настолько, что древние спартанцы по сравнению с генералом Грэвсом могли показаться болтунами:
«Сэр!
Предъявителю сего окажите всю нужную помощь.
Джекобс читал, шевеля губами. Должно быть, его изумление было настолько велико, что, держа в руках контракт, он долго не мог сообразить, что от него, Джекобса, требуется, и уставился на Самойлова широко раскрытыми глазами, в которых менялись изумление, страх и еще что-то не поддающееся описанию.
— Это что, надо подписать именно здесь и именно сейчас? — тихо спросил.
— Дело в том, что я желаю, чтобы с этого часа и с этого места вы охраняли мою жизнь! — четко и по-новому властно выговорил Самойлов. — Дата подписания контракта оставлена в ваше полное распоряжение. Ваше содержание в двенадцать тысяч долларов начнет исчисляться с этого дня! Именно с этого места и именно с этого часа.
Джекобс поставил на землю недопитый стакан. И то ли рука его сильно дрожала, то ли еще по какой причине, стакан опрокинулся, водка пролилась на землю. Джекобс суетливо поднял на Самойлова виноватое лицо, лихорадочно вытащив вечное перо, осторожно приблизил Руку к контракту и размашисто, резко подписал, не забыв поставить дату.
— Мне тоже не нравится это место, — сказал Самойлов. — Но по другой дороге нельзя — стерегут полтысячи анархистов с пулеметами и, говорят, с орудием...
— Откуда вам известно? — спросил Джекобс.
— На прииске я был управляющим не таким, как другие, а наследник фирмы «Самойлов и сын», — внушительно произнес Самойлов. — Я мог не стесняться в средствах. У меня были хорошо поставлены агентура и охранная служба. Шахтеры из Черной Пасти вооружены моим оружием, у них два пулемета «гочкис».
Джекобс попытался что-то сказать, но Самойлов нетерпеливым жестом остановил его.
— Мои ящики в случае опасности объявите имуществом вашей армии, а меня находящимся на службе в вооруженных силах САСШ. Ваши личные заслуги по охране моей жизни и архивов в пути принесут вам еще тысячу долларов. Вы поняли?
Джекобс порывисто вскочил и, вытянувшись, взял под козырек.