— Если я правильно вас понял, вы мне угрожаете? — холодно спросил Самойлов.
— Вы поняли совершенно неверно, мистер Самойлов! — майор отстегнул от пояса флягу, отвинтил колпак и налил в него виски. — Я внес ясность в характер наших отношений. А теперь предлагаю выпить за успех экспедиции и за то, что вашу долю я намерен повысить до пяти процентов!
Это меняет дело! — дрогнувшим голосом произнес Самойлов. — Полковник узнает, что вы были на высоте положения. Исправления в контракте будут внесены сейчас же?
— Разумеется! Ваше здоровье, мистер Самойлов! Вы мне понравились. Вам не кажется, что этот ваш казак прислушивается?
Самойлов даже поперхнулся от смеха.
— К английской речи? Бадмаха? Уморили, мистер Джекобс!
Они выпили. Самойлов протянул Джекобсу вчетверо сложенный листок. Майор взял и, тщательно разгладив, прочитал, сунул в карман френча.
— Считайте, что я подписал! — весело сказал он. — Смотрите не в два, а в четыре глаза за проводником. Как бы вы ни хвалили ваших казаков, не нравится мне эта каналья. Готов съесть собственную голову, если он не напоминает мне чемодан с двойным дном!
Самойлов с интересом посмотрел на Джекобса. Этот сухопарый янки ростом не меньше двух метров удивил его. Оказался не таким ординарным человеком, каким представлялся. Подобного типа военные — обычно консервативнейшего склада ума и характера: привычка не рассуждать при исполнении приказов породила главную черту — поступательную прямолинейность суждений. Джекобс оказался гибче. Значит, он способен воспринимать некоторые важные для Самойлова идеи и явления. Он непременно пригодится!
Стоял тот самый удивительный день, когда после обильных дождей небо видится тщательно умытым, посветлевшим, когда воздух, все еще насыщенный влагой, кажется пахучим, когда легко дышится, мысли в голове на редкость ясные. Самойлов улыбнулся, подумав, что задуманное дело подвигается к исполнению, искоса поглядел на молчаливого проводника. О чем думает этот человек с непроницаемым лицом? Чувствует ли редкостность или даже неповторимость такого состояния природы? Не может быть, чтобы нормальный человек не испытывал тех же чувств, какие переполняют его! Ведь это так прекрасно: солнце светит с неба во всю мощь, но не жарко, мир окружающий в таких ярких красках — словно дожди смыли со всех предметов серый налет и все засверкало, зазеленело по-особому, заголубело, забелело.
На ночевку отряд расположился на берегу большого таежного озера. Оно появилось вдруг, когда Самойлов выехал из-за скалы, которую огибала тропа. Широкая гладь озера, окруженного темно-бурой густой тайгой, покрывающей крутые склоны гор, казалась застывшим стеклом. Даже не верилось, что вода перед глазами, столь безмятежной была водная поверхность!..
Когда спустились к воде, Бадма сказал:
— Тут рыбы много. Карась сам в ведро лезет! Такого нигде больше нет — иной на два фунта. Можно быстро наловить на уху.
Мысль об ухе из карасей понравилась Самойлову, и он решил поговорить с майором. Но, подойдя, сообразил, что явился крайне некстати, что Джекобсу явно не до ухи: майор только что собрался слезть с коня, для чего укрылся за густым сосняком. Лошадь, пользуясь отпущенным поводом, жадно рвала сочную таежную траву. Самойлов решительно подошел к несчастному майору и подставил плечо. Опершись на него, Джекобс со стоном сполз на землю. Затем, страдальчески морщась, дотащился до места, где проворный вестовой с помощью двух солдат натягивал командирскую палатку, способную вместить человек двадцать, с большими слюдяными окнами, вентилятором, работающим от батареи.