И тут они услышали визг. Он доносился откуда-то издалека, из глубины первого этажа. И визжала Наташа.
Тамара закрыла лицо руками. Соня перекрестилась.
— Девчонки! Сюда, быстрее!!!
Ноги Тамары словно отнялись, она шла из кухни до спальни, как ей показалось, очень долго. Соня плелась следом.
— Водка ударила в ноги, — сказала Соня. — И чего Натка визжит, как поросенок, которого режут?
Тамара приблизилась к двери спальни, сделала шаг, еще один… Сначала зажмурилась, а потом открыла глаза, и ее прошиб пот.
Ната стояла возле платяного шкафа-купе с загадочным видом. И сияла!
— Девочки, смотрите, что я нашла!!! — И тут она с торжественным видом достала из глубины шкафа мятую унылую искусственную елку.
Тамара, осмотрев комнату, нахмурилась. Пошатнулась.
Соня поддержала ее.
— Ты чего, Томка? — Наташа подбежала к ней. — Ты чего испугалась-то? Думала, я тут домового встретила?
— Да что-то водочка ей в голову ударила или в ноги, да? — улыбнулась Соня одними губами.
— Девочки, а чем здесь пахнет? — спросила Наташа, потянув носом. — Или мне просто кажется?
— Это от нас водкой пахнет, — ответила Соня.
— Да нет… Хлоркой несет. А еще — плесенью… Соня, ты что, прибиралась здесь перед тем, как нам приехать? Такое впечатление, будто бы здесь недавно кто-то вымыл полы с хлоркой. А плесенью тянет из шкафа, там какая-то старая одежда висит, ее бы просушить…
— Я? Я что, похожа на самоубийцу? Еще скажете, что я снег расчистила, да? Или отправьте меня за дровами в сарай! Мы, кажется, договаривались…
— За дровами пойду я! — вручив елку в руки Тамаре, торжественно воскликнула Наташа и понеслась по дому к выходу. — И камин разжигать буду тоже я. У меня в сумке где-то есть сухой спирт! А вы поищите пока газету или картонку! Ну, и начинайте уже хозяйничать! Включайте все радиаторы, духовку!
Последние слова донеслись уже откуда-то с улицы.
— Сколько же в ней энергии, — сказала уже просто, чтобы сказать, Тамара. — Вы с ней словно телами, организмами поменялись. Раньше она все мерзла, а теперь ты, Соня. Может, ты правда беременная? Хотя я и медик, но как-то не похоже. Ладно, я пойду на кухню, а ты, милая, протри всю пыль в гостиной, найди скатерть, и начнем накрывать стол. Соня, ау!
— А вдруг я на самом деле беременна? — Соня тяжело вздохнула.
— От кого? От Алика твоего?
Соня не ответила.
11. Из дневника ***
«Могла ли я их остановить, придумать что-нибудь такое, чтобы не поехать туда? Думаю, что могла бы. Достаточно было мне просто заболеть. Сделать вид, что у меня что-то болит. Живот, нога, рука, да что угодно! Без меня они туда точно бы не отправились. Я же для них как мужик. Со мной не страшно, я ж все умею, все смогу правильно организовать, обо всем позаботиться.
Но в который раз я уже повторяю — ничего случайного в нашей жизни нет. И это просто колдовство какое-то, что Наташа вспомнила, как подарила Максу свитер с оленями, а Соня, представив Макса в свитере на фоне пылающего камина, словно подсказала Наташе идею, где можно отпраздновать Новый год.
Ну почему, почему именно там?
Да потому, ответила я тогда сама себе, что уже давно пора было найти нашего доктора Тропинина. Мы все, хоть и старались делать вид, что он жив, подбадривали друг друга, возмущались, когда кто-то случайно проговаривался, говоря о нем в прошедшем времени, но все равно понимали, что его уже нет с нами. Что, будь он жив, он нашел бы способ дать о себе знать.
Готова ли я была к тому, что его найдут, а спустя совсем немного времени выйдут и на меня? Нет, конечно! Разве к этому вообще возможно подготовиться? Ведь толпа захочет меня растерзать!
Иногда, просыпаясь в холодном поту у себя в постели, я словно слышала эти голоса, которые шептали мне в уши, какая я гадина, лживая ханжа, старая шлюха, тварь…
Но все это было ночью, утром же я, смыв следы кошмаров, приводила себя в порядок, надевая строгую черную юбку и белую блузку, аккуратно причесывала свои густые черные волосы, слегка припудривала лицо, подкрашивала губы и приезжала на работу — монашка монашкой.
Мужчины? Да какие мужчины, помилуйте?! Я даже слышать не хочу ваши разговоры и сплетни, кто с кем переспал, кто кого любит или бросил. Все это пустое. Любви нет, а страсть — это чувство животное, а потому относиться к нему нужно несерьезно.