Это и есть живое существо, понял Ваэлин, протягивая руку, чтобы она зависла в дюйме над пылью, а другую руку он протянул Луралин. Она заколебалась, прежде чем взять ее, ее взгляд переместился с него на пыль, а затем, с еще большей неохотой, на быстро приближающуюся линию кораблей за носом. Ее рука сжала его руку с твердой, решительной силой, а другая крепко вцепилась в руку Улькара, который, в свою очередь, еще крепче сжал руку Эрезы. Она потянулась, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Ми-Хан. Служители Храма уже соединились, образовав цепь, которая заканчивалась Чжуан-Каем. Он выглядел еще более неуверенным, чем Луралин, даже испуганным. Смерть настоятеля, похоже, лишила его не только друга на всю жизнь. То, что они затеяли, еще никто не пробовал за все века существования храма. Это был рассвет новой главы в истории его ордена, начало нового пути, но без неистового руководства старика Чжуан Кай, похоже, был потерян.
"Настоятель всегда делал то, чего от него ждал храм", - сказал Ваэлин, пристально глядя на монаха через круг соединенных душ. "Теперь настоятель здесь ты, брат".
Широкие черты лица Чжуан Кая выдали кратковременный стыд, после чего он превратил их в целеустремленную маску и сцепил руки с Ми Хан. По цепочке потекла река силы, и Ваэлин вздрогнул, когда она заполнила его, заглушая черную песню, но и принося с собой опасно соблазнительное ощущение безграничного потенциала. Все разнообразные дары тех, кого он касался, сливались и расцветали внутри него, порождая почти неотразимое ощущение неуязвимости. Зачем ему эта пыль, когда в его руках такая сила? С ее помощью он мог раздавить Темного Клинка, как букашку, разорвать его армию в клочья, переправиться через море в Торговые Королевства и захватить их, стать королем над всеми другими королями, больше не обязанным терпеть их ревность и мелкие игры, быть больше, чем королем, быть...
". ...богом!"
Это слово вырвалось из-под его стиснутых зубов в виде яростного шипения, сопровождаемого всплеском отвращения к самому себе, лишь отчасти смягченного осознанием. Именно это почувствовал Кельбранд, когда прикоснулся к камню. Все Одаренные души, которых жрецы Шталхаста столько лет кормили тигра; огромный резервуар силы. Это был истинный дар тигра. Иллюзия божественности, воплощенная в реальность. Но я никогда не хотел быть богом.
Он погрузил руку в пыль, позволяя накопленной силе течь через него. Когда его рука погрузилась в пыль, мир погрузился во тьму, но это была тьма, наполненная звездами. Они окружали его, пульсируя и вспыхивая, и хор голосов обрушился на него, огромный хор бесчисленных воспоминаний, среди которых невозможно было различить отдельные слова. Их так много, подумал он, и в его груди поднялись удивление и сожаление. Так много голосов, так много жизней, которые придется выбросить на ветер...
Знакомое рычание прогнало его нежелание, и звезды сместились, превратившись сначала в клубящиеся скопления, а затем в одну огромную разноцветную спираль. Не просто жизни, подумал он, вспоминая слова Хранителя. Дары, которые они несли в себе при жизни, ждали в камне, чтобы пробудиться в последний раз. В конце концов все превратится в пыль. Спираль из звезд светилась ярче в одних местах и тускнела в других, превращаясь в нечто, что он узнал, в нечто, что смотрело на него, в нечто, что знало его. Оно снова зарычало - оглушительный звук, прогнавший тьму и отбросивший его на палубу.
Он увидел, что остальные все еще собрались в круг, теперь значительно расширившийся, и все смотрели не на него, а на воздух над головой, где клубилась пыль. Она исчезла, превратившись в аморфное, медленно вращающееся облако. Сначала оно дрейфовало почти безмятежно, искрясь в лучах утреннего солнца, но при этом каким-то образом оставалось невосприимчивым к ветру. Затем оно сдвинулось, извиваясь и растягиваясь, и из его глубин вырвался глубокий рык, который нарастал, набирая громкость, пока каждая душа на палубе не зажала уши руками, и тогда он превратился в вой.
Звук был настолько всеохватывающим, что Ваэлин на мгновение лишился зрения и слуха на мгновение, а когда они вернулись, он обнаружил, что смотрит в пару желтых глаз. Он успел заметить, что волк был в два раза крупнее, чем он когда-либо видел, и был настоящим. Это не было каким-то призрачным наваждением или туманным фантомом. Его когти глубоко вонзились в доски палубы, а слюна блестела, падая с обнаженных зубов. Он был таким же реальным, как и все на свете.
Волк поднял морду, раздул ноздри, уловив запах, моргнул и, перепрыгнув через него, метнулся к носу и исчез из виду. Ваэлин выхватил меч и бросился в погоню, мельком взглянув на лицо Шерин, когда она подняла глаза на Сайкира. Он увидел в нем страх, но также и силу, которая поддерживала ее, и сострадание, которое заставляло ее сохранять хоть какие-то остатки уважения к нему, несмотря на чудовище внутри него, чудовище, которое он собирался выпустить на свободу. Затем он оттолкнулся от поручней, и ее лицо исчезло, сменившись сценой полнейшего хаоса.
ГЛАВА 31
Киль "Штормового ястреба"только-только столкнулся с корпусом тонущего грузового судна, когда Ваэлин перемахнул через его нос, и ему пришлось вскарабкаться на круто наклоненную палубу, чтобы приземлиться. Ему потребовалась секунда, чтобы успокоиться, и он бросился вперед, когда какофония щепок и треска такелажа возвестила о падении мачты. Обернувшись, он увидел, как Нортах, Алум и Эллеси спрыгивают с правого борта "Штормового ястреба", а Служители Храма следуют за ними по левому. Не дожидаясь их, он вскочил на соседнюю палубу и побежал за волком, не обращая внимания на крик Нортаха, бросившегося за ним.
Когда он бежал, до него доносился резкий скрежет скребущихся кораблей, а накренившиеся мачты сталкивались, как пики сражающихся армий. Хор криков, доносящихся прямо впереди, пробивался сквозь все это - такой многочисленный и громкий. Преследуя волка, он стал свидетелем кровавой бойни, которую тот устроил на этом деревянном поле. Мачты валились, как поваленные деревья, моряки цеплялись за края разбитых корпусов, а другие спотыкались, широко раскрыв глаза и издавая крики из разинутых ртов в бесконечной, уродливой пародии на песню. Любопытно, что на этих вопящих не было ни одной раны, кроме тех, что они нанесли себе сами. Пробежав мимо женщины, выцарапывающей себе глаза, он спрыгнул на соседнюю палубу и столкнулся с мертвыми чертами лица воина Тухлы, застывшего в крике, когда тот насаживал свою голову на копье.
Крики и шум разрушений влекли его дальше, он перепрыгивал через мертвецов и обломки, уклонялся от безумцев, пока наконец не увидел волка. Он пронесся по палубе длиннокорпусного военного корабля с множеством весел, превратив его в руины раздробленного такелажа, а каждое весло - в дрова. Команда либо бежала за борт, либо тщетно пыталась сражаться, но колющие копья и рубящие сабли не производили никакого впечатления на шкуру волка, и каждая душа, поднявшая на него руку, оставалась безумной и кричащей в след. Казалось, одного лишь прикосновения волка было достаточно, чтобы лишить разума покорные Темному Клинку умы.
Но не все были безумны. Дважды Ваэлин был вынужден останавливать погоню, чтобы срубить Искупленного, намеревавшегося убить Вора Имен. Немногочисленные лучники, которым удалось зацепиться за такелаж, также преследовали его стрелами, но из-за постоянно смещающихся палуб и предупреждающих вспышек черной песни ему удавалось увернуться от каждого выстрела. Впереди он увидел, как волк приземлился на среднюю палубу высокого военного корабля, разбросав обломки и воинов, как мякину. Сила удара отбросила корабль от ближайшего соседа, образовав щель между ним и палубой, на которой стоял Ваэлин.