Устало фыркнув, Ваэлин поднялся на ноги и повернулся, чтобы рассмотреть то немногое, что удалось разглядеть в мерцающем свете. Не обращая внимания на срочное, неразборчивое предупреждение Чо-ка, он сосредоточился на массивной, угловатой колонне, возвышавшейся над плиткой в дюжине шагов от него. Подойдя к ней, он провел рукой по многочисленным символам, выбитым на ее поверхности. Он был знаком с письменностью Дальнего Запада, но эта имела лишь смутное сходство, и он не мог найти в ней никакого смысла. Когда он обогнул острый угол колонны, из темноты вынырнул закованный в броню воин, оскалив зубы и держа копье наготове для удара в брюхо.
Ваэлин шагнул в сторону, выхватывая меч и приседая в готовности к контрудару, но затем остановился. Воин не повернулся к нему лицом. Более того, он продолжал стоять совершенно неподвижно, устремив копье в пустое пространство перед собой. Присмотревшись, Ваэлин различил на его коже паутину мелких трещин, которые в свете факела приобрели неестественный блеск.
Издав горестный смешок, Ваэлин выпрямился, убрал меч в ножны и подошел ближе к статуе. Замечательно, подумал он, коснувшись пальцем каменного плеча воина. Оно было почти очищено от пыли и окрашено слабым красноватым пигментом, который трескался и шелушился под давлением пальца. Он подумал, не сохранился ли в песне какой-то остаток души Ахм Лина, чтобы вызвать в его сердце восхищение. Мастерство, с которым была вырезана статуя, поражало. Казалось, что копьеносец застыл на месте, готовясь к удару, а поза его конечностей и выражение лица - идеальное и лишенное гламура изображение человека в бою.
"Пожалуйста, повелитель!"
Чо-ка стоял в нескольких футах от него, опустив глаза, и говорил срывающимся голосом, полным страха и плохо скрываемого гнева. "Ты погубишь всех нас!"
Ваэлин не обратил на него внимания и перевел взгляд на пространство за каменным воином, обнаружив, что факел высветил и других. Он смог разглядеть несколько десятков, но их было гораздо больше, они тянулись в темные глубины этой комнаты, точно огромная каменная армия. Он увидел копья, мечи, коленопреклоненных арбалетчиков. Лошади размером с пони застыли на месте, буксируя двухколесные колесницы. Каждая фигура была высечена с тем же удивительным мастерством, и Ваэлин почувствовал, как его изумление усилилось, когда он увидел, что каждая из них не похожа на другую. Каждое лицо, каждая поза отличались от той, что стояла рядом. Это была целая армия личностей.
"Кто они?" - спросил он у Чо-ка.
"Хранители гробницы", - прошептал он в ответ. Разбойник вздрогнул, черты его лица напряглись, словно отвратительный звук причинил ему боль, но Ваэлин ничего не услышал. "Они не одобряют нашего присутствия".
Ваэлин окинул взглядом застывшую армию: по его подсчетам, их было больше тысячи, и это были все, кого он мог видеть. "Они говорят с тобой? Что они говорят?"
"То, что лучше не говорить". Чо-ка снова вздрогнул, сгорбившись, как от удара. Когда он заговорил снова, голос его понизился до слабого рокота, и Ваэлин увидел, как его глаза метнулись к собратьям-гадюкам. "Мы заплатим кровью за наше вторжение".
"Первый император", - сказал Ваэлин. "Он построил это?"
"У нас нет времени, господин". Чо-ка протянул дрожащую руку. "Пожалуйста".
Презрительная мелодия черной песни изменилась и заиграла уродливыми нотками предупреждения. На этот раз Ваэлин действительно что-то услышал: грохот множества сапог по камню раздавался все громче, и вскоре к нему присоединились голоса Шталхаста. "Похоже, они прорыли себе путь", - заметил он.
"Шевелись!" рыкнул Чо-ка на Кийена и Джокина, поднимая их на ноги. Оба мужчины были белыми от страха и, казалось, едва могли ответить. "Беги или умри", - сказал им Чо-ка через плечо, устремляясь прочь. "Выбирайте".
Ваэлин пустился в погоню за покачивающимся факелом, и через мгновение после ужасающей нерешительности оба разбойника последовали за ним. Джокин что-то бормотал, слова лились из его рта пронзительным потоком. Ваэлин не мог уловить смысла в этой диссонирующей болтовне, которую вскоре поглотила какофония приближающегося Шталхаста. Пока они бежали, Ваэлин оглядывался то влево, то вправо, выхватывая из темноты очертания Хранителей, и понимал, что теперь их легче различить: они частично освещены слабым серебристым сиянием. Вскоре, вернув взгляд на факел Чо-ка, он увидел тонкий луч лунного света, падающий с крыши пещеры. Он заканчивался в точке на высоте около тридцати футов, закрытой каким-то угловатым сооружением. Когда они приблизились, Ваэлин увидел, что факел освещает ряд ступеней, и понял, что они приближаются к огромной пирамидальной платформе.
Чо-ка без паузы начал подниматься по ступеням, и все трое поспешили последовать его примеру. Лестница была крутой, приходилось карабкаться на руках и ногах, и после бешеного подъема они добрались до широкой плоской вершины. Ваэлин остановился, увидев перед собой еще одну статую, такую же изящно вырезанную, как и остальные, но вдвое больше. По обе стороны от нее стояла пара каменных дозорных, более низкого роста, но оба внушительного телосложения. В отличие от солдат, стоявших внизу, они не носили доспехов и стояли с обнаженной грудью, их отточенные мышцы напрягались, когда они поднимали свое оружие. Один держал топор, другой - молот, и на лицах обоих была суровая, непримиримая решимость.
Однако внимание Ваэлина привлекла центральная фигура. Над ними возвышался, купаясь в тонком лунном свете, мужчина преклонных лет, но с прямой спиной и широкими плечами, полными жизненной силы. Невероятный талант, высекавший его, сумел придать его чертам лица выражение, сочетающее в себе непревзойденный авторитет и великую мудрость. На нем был богато украшенный доспех, во многом схожий с теми, что до сих пор носят солдаты Дальнего Запада, а на каждой плитке был начертан один иероглиф тем же древним шрифтом. В одной руке фигура держала меч с листовидным лезвием, которым он указывал на темнеющую внизу армию, а в другой - свиток. Мастерство каменщика, изготовившего его так давно, вновь проявилось в том, как развернутый свиток словно подхватил ветер.
"Первый император, я полагаю?" - спросил он у Чо-ка.
"Мах-Шин, основатель Изумрудной империи", - ответил разбойник, не отрывая взгляда от статуи. Он кивнул на большой круглый рисунок, высеченный в камне под ногами первого императора. "Под ним лежат его кости, и он не почтит нас своим визитом".
Вновь раздавшиеся крики привлекли внимание Ваэлина к десяткам факелов, покачивающихся во мраке внизу. Шталхаст уже почти добрался до ступеней. "Может, нам пора идти дальше?"
"Сейчас нет смысла". Чо-ка вздохнул и поднял взгляд к лицу Мах-Шина. "Первый император вынесет приговор". С этими словами он опустился на колени и склонил голову к каменной поверхности платформы, шипением приказав остальным сделать то же самое.
Не видя причин не подчиниться, Ваэлин опустился на колени и поклонился, как и Кийен. Джокин, однако, остался стоять. Его бормотание прекратилось, и он стоял, глядя немигающими глазами в властное, но проницательное лицо давно умершего императора. "Да..." прошептал Ваэлин. "Преступлений моих много... но это... осквернение - худшее из них... Я навсегда останусь за пределами досягаемости Небес..."
"Поклонись, говнюк!" сказал Кийен, прижавшись лбом к камню.
Но Джокин был явно вне себя от радости. После нескольких ударов сердца, вызванных задыхающимся ужасом и недоуменным шепотом, он выхватил меч и бросился к краю помоста, начав спускаться с беспечной скоростью, которая вскоре заставила его споткнуться. При звуке его падения черная песнь с веселым трепетом подняла Ваэлина на ноги. Переместившись на верхнюю ступеньку, он наблюдал, как Джокин падает в сияние скопившихся внизу факелов. Шталхасты уже толпились на площадке, и Ваэлин слышал скрежет сабель среди гневных криков. Он уловил в этой суматохе настоящую ярость. Очевидно, они видели, что он сделал с их товарищами на берегу канала, и жаждали расплаты. Однако среди гнева он различил и кое-что еще. Не все голоса внизу возвышались в мстительной ярости; некоторые бормотали примерно так же, как Джокин.
Когда кувыркающийся разбойник остановился у подножия ступеней, шум Шталхаста утих. Ваэлин услышал несколько смешков, предвкушающих, что им представится такая легкая жертва, но остальные продолжали бормотать, и вскоре к ним присоединилось еще несколько человек. Он наблюдал, как Джокин неуверенно поднимается на ноги, ожидая, что Шталхаст прикончит его. Но он не поднял против них оружия, издав придушенный, полный ужаса крик, и начал ковылять сквозь их ряды. Они либо отступали в сторону, либо не обращали на него внимания, и Ваэлин понял, что теперь все охвачены одним и тем же безумным ужасом. Крики и мольбы эхом разносились по залу, тени колыхались, когда Шталхасты отбрасывали факелы и уходили в окружающий мрак.