"После этого я выбрал только самых тупых слуг, людей с умом, неспособным к замыслам и интригам, и общался со своими придворными и генералами через гонцов. Я выбирал жен, как и требовалось. Я обзавелся детьми, как и требовалось, но настоящей семьи у меня не было. Я никогда не встречался с дочерьми и видел сыновей лишь раз в году, и встречи эти всегда были короткими, ибо я боялся того, что откроет благословение. Но все равно мысли вторгались, каким-то образом просачиваясь сквозь стены моего дворца, чтобы шептать о предательстве и мятеже. Это никогда не прекращалось; несмотря на чистки и публичные пытки, река недовольства все равно вливалась в мой разум. Я пил самый крепкий алкоголь. Я принимал самые сильные наркотики. Мое тело ослабло, а зубы почернели от потакания, но все это не остановило прилив ненависти. Одно дело - быть тираном, другое - осознавать природу собственной тирании. И вот однажды гонец из Северной префектуры принес весть о странном камне, выкопанном в горах, камне с удивительными свойствами".
Ваэлин снова посмотрел на серый камень и сверкающие на нем крупинки золота, и в голосе черной песни послышался пытливый ропот, как будто она наткнулась на что-то потенциально важное. "Это место - не совсем гробница, - сказал он. "Ты построил ее, чтобы вместить это".
"Сила, которую она хранила, не могла быть просто выпущена на волю. Даже в своих худших проявлениях я понимал это. Последнее десятилетие моего правления прошло в наблюдении за строительством этой камеры и армии, которая ее охраняет. Я пришел сюда таким, каким ты видишь меня сейчас, больным и прекрасно понимающим, что этому телу осталось жить всего несколько месяцев. Я прикоснулся к нему, и оно забрало меня, заточило, лишило знания о судьбе моей империи, за исключением того момента, когда оно приводит ко мне варвара, чтобы рассказать о катастрофе."
"Бедствие, которое можно предотвратить". Ваэлин кивнул на серый камень, и смысл мелодии песни стал яснее. "Ты бы искал других таких же. Не в твоем характере отказываться от шанса найти больше".
Мах-Шин склонил голову в знак удивления и неодобрения. "Ты многое видишь, или твое благословение говорит тебе о многом".
"И ты нашел их?"
"Я поручил своим лучшим ученым прочесать каждый клочок бумаги в каждой библиотеке, заставил своих самых способных солдат пересечь огромные пространства пустыни, гор и морей, руководствуясь теми скудными подсказками, которые они находили. Все вернулись с пустыми руками. Если бы я знал, что Шталхаст владеет камнем, я бы опустошил Железную степь, чтобы завладеть им. Теперь, похоже, я должен был сделать это в любом случае".
В черной песне прозвучала резкая нота, смысл которой был ясен. "Ты лжешь, - сказал Ваэлин. "Твои ученые что-то нашли".
Мах-Шин поднял брови и развел руки: из рукавов атласной мантии показались две похожие на когти руки. Каждый коготь состоял из стальной колючки, вделанной в плоть пальцев, и они мерцали, когда он сгибал руки. "Как ты и сказал, у меня нет здесь власти. Но, как я подозреваю, и у тебя ее нет. Какая у меня причина помогать тебе? Моя империя уже пала, мой род вымер, а монархи этих Торговых Королевств, о которых ты говоришь, не имеют со мной общей крови".
Мелодия песни приобрела знакомый уродливый оттенок, разжигая голод, но на этот раз музыка была пронизана бессильной яростью. Старый ублюдок прав.
Ваэлин закрыл глаза, пытаясь утихомирить ярость песни и морщась от пульсирующей боли, которую она рождала в его голове. Она начала стихать, лишь когда он вспомнил слова Мах-Шина, натолкнувшие его на одну мысль. "Она лишила тебя свободы", - сказал Ваэлин, открыв глаза. "Вот как ты считаешь себя пленником".
Шин щелкнул стальным ногтем и пожал плечами. "И что с того?"
"Что, если бы я мог освободить тебя?"
Он сделал короткую попытку скрыть это, но лицо императора превратилось в дергающуюся маску подозрительности и почти отчаянной надежды. "Не шути со мной, варвар, - прорычал он.
"Именно это удерживает тебя здесь". Ваэлин постучал сапогом по серому камню. "И в мире бодрствования в моих силах уничтожить его". Он придвинулся ближе к Мах-Шину, чувствуя импульс одобрения от черной песни. Похоже, такая манера торговаться пришлась ему по вкусу. "Расскажи мне, что нашли твои ученые", - сказал Ваэлин, голос его был мягким и полным обещаний. "И я отправлю твою душу туда, где ее ждут небесные объятия".
Мах-Шин испустил долгий, голодный вздох. "Что..." Он запнулся, его тонкая шея выгнулась, когда он сглотнул. "Какая у меня гарантия, что ты сдержишь свое слово?"
"Никакой. Но у тебя есть моя гарантия, что я с радостью оставлю тебя в твоей тюрьме, если ты этого не сделаешь. Возможно, через несколько столетий появится другой, благословенный. Но я бы не стал на это ставить; мы - редкая порода. Или же, - он сделал паузу, чтобы одарить древнего императора пустой улыбкой, - живой бог Шталхаста, узнав об этом месте, решит посетить его. Сомневаюсь, что тебе понравится его компания".
Помятая, обтянутая кожей маска продолжала подергиваться, серый язык Мах-Шина скользил по черным огрызкам зубов. Глубина его безумия отражалась в яркости глаз и слюне, стекающей по подбородку, что очень забавляло черную песнь. Мелодия стала насмешливой, пробуждая едкое осознание: Награда за власть в конце концов всегда оказывается пустой.
Когда он заговорил, слова Мах-Шина потекли стремительным потоком, словно он опасался, что Ваэлин в любую секунду может отказаться от своего предложения. "Древняя легенда гласила о могущественном колдуне, который опустошил Опаловые острова задолго до основания первых королевств. Легенда была изложена на языке, который мало кто понимал, но одна фраза была понятна: "Из камня он черпал свою силу и с ее помощью творил всевозможные злодеяния, ибо он похитил благосклонность волка"".
"Волк?" спросил Ваэлин, подходя ближе. "Что там говорится о волке?"
"Только это и ничего больше. Это было ничтожно мало, в лучшем случае клочок знаний, но все же я послал флот прочесать Опаловые острова из конца в конец. Они не нашли ничего, кроме кишащих зверями джунглей, за исключением одного корабля, который пропал во время экспедиции, его считали погибшим от шторма или пиратов. Спустя месяцы его нашли дрейфующим, команда исчезла, а палубы потемнели от давно засохшей крови. При обыске капитанской каюты был найден журнал, но последняя запись в нем была неполной и путаной, сделанной в спешке и оборванной на полуслове. Однако слова "серый камень" были разборчивы. Я, конечно, послал еще корабли, но зимние штормы были жестокими, и многие погибли. Те, что вернулись, не нашли ничего, кроме джунглей и враждебных животных. К тому времени болезнь навалилась на меня, и у меня появились другие заботы".
Опаловые острова, подумал Ваэлин, пытаясь вспомнить то немногое, что он знал о них. Пристанище пиратов, отсутствие закона и цивилизации. Не самое привлекательное место для поисков, к тому же такое далекое.
"Я сказал тебе правду, - произнес Мах-Шин, и стальные когти его пальцев потянулись к руке Ваэлина. Они безвредно прошли сквозь его плоть, но оставили ледяной холод.
"Почему ты так поступил с собой? спросил Ваэлин, разглядывая стальные колючки, вделанные в кончики пальцев императора. Плоть, окружавшая их, была темной от порчи, которая, как знал опытный глаз Ваэлина, вскоре приведет к ампутации.
"Врагов у меня было много. Человек оказывается в невыгодном положении, если ему приходится доставать оружие". Пальцы снова зашевелились, отчаянно и умоляюще, и холод, исходивший от них, заставил Ваэлина отступить в отвращении. "Я сказал тебе правду, - повторил Мах-Шин. "Выполни свое обещание!"
Он плакал, слезы текли по изрезанному маской лицу, а с губ стекала свежая слюна. Ваэлин ничего не ответил, услышав, как черная песнь взревела в садистском веселье, а ее музыка перешла в рев, от которого платформа снова превратилась в туман. Ваэлин услышал последний вопль отчаяния Мах-Шина, перешедший в жалкий всхлип, а затем в тишину, после чего сцена полностью погрузилась в черноту.