" Повелитель?"
Ваэлин моргнул и посмотрел в глаза Чо-ка. Казалось, страх разбойника несколько ослаб, хотя на лбу у него выступили капельки пота. Несмотря на ослабление страха, что-то, что он увидел в лице Ваэлина, встревожило его настолько, что он отступил на несколько шагов. " Вы... ... в порядке?"
Ваэлин осознал, что на его губах появилась улыбка, которая показалась ему непривычной по тому, как она исказила мышцы его лица. Если бы у него было зеркало, он бы знал, что на него смотрит человек, наслаждающийся моментом жестокого триумфа. "Неплохо, - сказал он, заставив себя улыбнуться и поднявшись с места. Кийен стоял от него так далеко, как позволяла платформа. В отличие от Чо-ка, его лицо было бледным и застывшим от беспричинного страха, и Ваэлин гадал, сколько разума у него осталось.
"Голоса прекратились, когда ты прикоснулся к нему, - сказал Чо-ка, нахмурившись и покачав головой. "Теперь они вернулись, но как-то тише".
И станут еще громче, если старик не получит свою награду, подумал Ваэлин, вглядываясь в суровые черты лица Мах-Шина. Эта статуя, как и многие другие, была ложью. Он никогда не был мудрым, просто обладал даром и безжалостностью, чтобы использовать его в погоне за властью, хотя в конце концов это стоило ему разума. Черная песнь наполнила Ваэлина мрачной, удовлетворенной решимостью, окрашенной жестокостью, которая, как он теперь знал, лежала в основе всей ее музыки. Оставьте старое чудовище в его тюрьме. Темный Клинок будет с удовольствием мучить его.
Музыка приобрела диссонирующие нотки разочарования, когда Ваэлин переместился к громоздкой статуе слева от императора. Двулезвийный топор, который он держал в руках, был сделан не из камня, а из стали, его лезвие потускнело, но не покрылось ржавчиной благодаря сухому воздуху гробницы. Ваэлину пришлось некоторое время колотить по каменному пальцу стражника рукоятью своего меча, прежде чем топор освободился.
"Моя сестра однажды показала мне, как разрушить камень, - сказал он, поднимая оружие. "Сначала его нужно расколоть".
Переместившись к серому камню, он поднял топор над головой и обрушил его на центр искусно вырезанной поверхности. Древние символы разлетелись вдребезги, золотые осколки рассыпались под ударами, и все сооружение превратилось в хаотический беспорядок, пока Ваэлин наносил еще дюжину ударов топором. С каждым ударом Черная Песнь издавала резкий, вязкий рык протеста. Отбросив топор в сторону, Ваэлин подошел к стражнику справа от Мах-Шина и рубил его руки, пока молот не выпал.
"Тогда долби его", - сказал он. Головка оружия размером с кирпич заскрипела по поверхности платформы, когда он потащил ее к серому камню. Потребовалось несколько долгих минут ударов, чтобы справиться с задачей. Этот серый камень был не так велик, как другие, виденные Ваэлином, - он вдавался в платформу на глубину всего двух футов, но для того, чтобы каждый его осколок превратился в пыль, требовался упорный и кропотливый труд. Когда все было готово, в круглом отверстии, где когда-то находился серый камень, осталась кучка зернистого порошка. В лунном свете все еще мерцали золотые крупинки.
"Они снова остановились". Чо-ка вздохнул с облегчением, на его губах появилась озадаченная улыбка. "Люди жили в ужасе перед этим местом на протяжении многих поколений, и все, что требовалось, чтобы положить этому конец, - это топор и молот".
Должно быть, к Кийену вернулся здравый смысл, потому что разбойник приблизился к куче пыли и неуверенно протянул руку, чтобы взять одну из блестящих крупинок золота.
"Я бы не стал", - сказал ему Ваэлин.
"Они опасны?" спросил Чо-ка, подойдя ближе, чтобы рассмотреть заманчивый металл. "Выглядит так же, как и остальное золото".
Угрюмый, нехотя прозвучавший предостерегающий сигнал черной песни убедил Ваэлина в том, что эту кучу мусора лучше не трогать. "Бери, если хочешь, - сказал он, - но ничего хорошего от этого не жди".
Чо-ка неохотно кивнул и отошел, а Кийен, не видя причин прислушиваться к предупреждению, погрузил обе руки в пыль, чтобы собрать все золото, которое смог найти, в кожаный мешочек.
"Поторопись, жадное дерьмо, - огрызнулся Чо-ка на своего товарища. "Я хочу уйти отсюда, независимо от того, есть у меня голоса или нет".
"И еще кое-что", - сказал Ваэлин, повернулся к статуе Мах-Шина и снова взялся за молот.
Двумя меткими ударами он раздробил ноги императора. Высокая фигура раскачивалась и подрагивала в течение, казалось, неестественно долгого времени, словно сопротивляясь своей судьбе. Наконец Ваэлин нанес сильный удар ногой по императорскому заду Мах-Шина, и статуя покатилась вперед, разбившись вдребезги о ступени, а ее останки упали в мрачные глубины и рассыпались по полу гробницы.
ГЛАВА 4
Когда они вышли из туннеля, солнце уже поднялось над горизонтом, и Ваэлин, выпрямившись из приседа, в котором вынужден был находиться последние несколько часов, смахнул с волос налипшую землю и жучков. Судя по обломкам кирпичной кладки, выложенной на стенах, туннель когда-то был хорошо построенным проходом, но возраст взял свое. Несколько раз им приходилось останавливаться, чтобы расчистить завал, а на головы постоянно сыпалась земля. Освободившись от тесноты, Чо-ка взял меч и вонзил его в крышу туннеля, обрушив ее и запечатав выход.
"По крайней мере, это должно их замедлить", - сказал он, убирая меч в ножны. "Если, конечно, они отважатся на гробницу".
"Они отважатся, - заверил его Ваэлин. "Их бог так велит.
Он прикрыл глаза от восходящего солнца и осмотрел окрестности, обнаружив приятный пейзаж из низких туманных холмов и неглубоких долин, часто поросших лесом. Хорошая страна, подумал он, удовлетворенно хмыкнув. Много маршрутов, которые можно проложить, и ни один из них не будет простым. "Как далеко до Дайшень-Хи?" - спросил он у Чо-ка.
"Пешком это обычно занимает четыре дня". Разбойник смахнул грязь с рук и прищурился на юго-восток. "Но нам лучше выбрать менее очевидный путь. Там есть тропы, известные только Зеленым гадюкам. Идти тяжело, но если поднапрячься, то можно добраться за шесть дней".
"А если мы будем двигаться по каналу?"
"День или два".
Значит, они уже добрались до Дайшень-Хи, - заключил Ваэлин, гадая, если Нортах позволит остальным подождать. Как бы ему ни хотелось присоединиться к ним, он полагал, что у его брата хватит ума поскорее отправиться дальше. Но даже если они проезжали через город, у него было больше шансов проследить их путь, если только он не обратится за помощью к Черной Песни. Эта мысль вызвала в песне негромкий рокот - скучную, равнодушную мелодию. В то время как он очень хотел воссоединиться со своими спутниками, песне, похоже, было все равно.
"Нам нужно укрыться, пока солнце еще не взошло", - сказал Чо-ка и быстрым шагом направился к ближайшему лесному массиву. Ваэлин остановился и посмотрел на Кийена, который стоял, сгорбив плечи, и смотрел на Ваэлина яркими глазами с бледного от грязи лица. Разбойник сжимал в обеих руках свой мешочек с золотом, пальцы постоянно разминали кожу, как ребенок, укутавшийся в одеяло. Он вздрогнул, когда Ваэлин беззвучно дернул головой в сторону Чо-ка. Хотя в голосе Черной Песни не прозвучало угрозы, подозрительность и, возможно, неокрепший ум этого человека все же заставили Ваэлина насторожиться. Фыркнув и моргнув влажными глазами, Кийен прошмыгнул мимо него и последовал за Чо-ка. По его жесткой осанке было видно, что он не желает оглядываться через плечо.
Достигнув деревьев, Чо-ка повел их через густой лес, а затем по глубоким оврагам на протяжении нескольких миль, делая лишь короткие остановки для отдыха. В то время как разбойник двигался уверенным шагом человека, хорошо знакомого с окружающей обстановкой, Ваэлин обнаружил, что лес представляет собой непостижимый лабиринт из непроходимых бамбуковых зарослей, можжевельника и редких тисов, сплошь покрытых папоротниками и изобилующих низко свисающими ветвями и путающимися под ногами корнями деревьев. Здесь было много укрытий, если бы они понадобились, но при этом темп движения был удручающе медленным. По мере того как день тянулся, Ваэлин чувствовал, что его желудок начинает урчать. Они пополнили запасы воды из ручьев, но у них совсем не было еды, и это нужно было исправить, если они собирались провести в этом лесу несколько дней.