"Думаю, нам пора разбить лагерь, - сказал Чо-ка, переведя взгляд с лица Ваэлина на его руки, дрожащие от сжимания поводьев Дерка. Взглянув на все более темнеющее небо, разбойник издал тихое ругательство, когда сверху раздался негромкий раскат грома. "Похоже на дождь, лорд. К счастью, я знаю поблизости место, где есть крыша".
Он повел Ваэлина через ряд неглубоких долин и в конце концов пришел к роще деревьев, приютившейся между двумя крутыми склонами. Дождь начал моросить, но вскоре перерос в ливень. Несмотря на укрытие, которое давали деревья, прохлада и сырость были достаточны, чтобы пробить Ваэлину дорогу к затянувшемуся смятению. Смутные воспоминания о последних двух неделях нахлынули на него с внезапной ясностью: мили пути по южному каналу на расстоянии, скрываясь от патрулей и избегая все возрастающего числа нищих, спасающихся от натиска Темного клинка. На пути встречалось множество уродств. Дезертиры, мародеры и разбойники болтались на виселицах и ветвях деревьев, жертвы жестокого правосудия Торгового короля. Целые толпы лишенных имущества людей, в основном старых, у которых не хватало ни сил, ни желания продолжать поход на юг, сидели и ждали своей участи. Именно они причиняли ему больше боли, чем вид повешенных, - полное поражение и отчаяние на их лицах пробивались сквозь одурманивающий наркотический дурман, возбуждая голодный шепот черной песни. Как только они свернули с канала и начали пересекать пастбищные земли, где фермеры трудились на своих полях, не подозревая о какой-либо опасности с севера, земля стала еще более пустой.
"Когда-то здесь была оловянная шахта, - сказал Чо-ка, прервав его размышления. Ваэлин вздрогнул и посмотрел, как разбойник разгребает заросли опавших веток, открывая небольшое отверстие в склоне холма. "Зеленые гадюки всегда были не просто контрабандистами и грабителями, они работали годами, не заплатив Дьен-Вену ни единого взноса. Последний клочок олова был добыт много лет назад, но это все еще полезное убежище".
Он говорил быстрее, чем обычно, бросая на Ваэлина осторожные взгляды, пока тот работал над расчисткой входа в шахту. Когда следы Нефритового Лиса начинали исчезать из вен Ваэлина, черная песня неизбежно становилась все громче, и Чо-ка научился бояться ее музыки. Несколько ночей назад он едва успел раскурить трубку, как рука Ваэлина потянулась к его мечу. Песня, видимо, находила компанию разбойника все более раздражающей.
"Входите, лорд, - сказал он, принужденно улыбнулся и ввел Ваэлина в узкую шахту. Ему пришлось опуститься, чтобы войти, и он прошел во мраке дюжину футов или больше, прежде чем остановился у непроходимой стены из обвалившегося камня. Чо-ка последовал за ним внутрь и затащил ветки на место, а затем с помощью ножа наколол немного дров для костра. Очистив палки от коры, он сложил их в небольшой пучок, а затем ударил по кремню. "В скале есть расщелина, - объяснил он, наклоняясь, чтобы дунуть воздухом на тлеющие угли. "Дым уносится прочь".
Ваэлин сидел и смотрел, как он разводит костер, скрестив руки на груди в безуспешной попытке унять дрожь. Песня быстро нарастала, напевая всевозможные нежелательные мысли в его голове. Убей этого и скачи на север, Темный Клинок ждет. Нет, сначала надо его помучить, чтобы выведать местонахождение других тайников. . .
"Поторопись", - сказал он Чо-Ка, и его слова сжались в кулак.
"Почти готово". Пальцами разбойник наскреб в чашу длинной деревянной трубки наперсток Нефритового Лиса, затем взял из огня палочку и прикоснулся раскаленным кончиком к наркотику. Сладковатый, затхлый запах заполнил шахту, когда Чо-ка вложил трубку в протянутые руки Ваэлина. Как обычно, первая же затяжка принесла момент ясности, краткий миг рационального мышления, когда черная песня смолкла, а затем опустился туман. "У нас достаточно?" - спросил он, пуская дым изо рта и ноздрей. "Чтобы добраться до места?"
"Если все будет тщательно продумано, думаю, да".
Ваэлин наблюдал, как Чо-ка избегает его взгляда, подкладывая в костер новые палочки. "Для разбойника ты плохо врешь".
Чо-ка слегка пожал плечами и принялся за приготовление еды. Ваэлин ел редко на протяжении всего путешествия: Нефритовая Лиса не способствовала аппетиту, и он чувствовал нарастающую слабость, когда ее действие ослабевало. По уговорам Чо-ка он проглотил несколько глотков соленой свинины, очевидно, украденной у тупоголовых кавалеристов, прежде чем действие наркотика стало ощущаться всерьез. Гневное бормотание черной песни смолкло, когда зрение померкло, а по телу разлилось приятное тепло, и холод и сырость стали не более чем смутными раздражителями.
"Как далеко... ?" - услышал он свой голос, прозвучавший тускло и отстраненно. Он привалился к стене шахты и наверняка рухнул бы, если бы Чо-ка не усадил его на спину. "Как далеко... до Храма Копья?"
"Еще пять-шесть дней, повелитель", - заверил его Чо-ка.
"Ты сказал это пять дней назад... кажется". Зрение Ваэлина потемнело, тепло распространилось по его конечностям и запутало мысли. "Интересно, - пробормотал он, - почему ты остаешься со мной?"
Он смотрел, как тень Чо-ка отступает и прижимается к огню, бормоча: "Долг есть долг".
"Нет, дело не в этом". Голова Ваэлина поникла, и он поморщился от усилия поднять ее. "Ты и раньше нарушал сделки, уклонялся от долгов. Все разбойники так делают. Но ты решил остаться со мной. Почему?"
Тень Чо-ка подняла руки к огню, но ничего не сказала.
"Это твой отец?" продолжал Ваэлин, голос его звучал невнятно. "Есть ли во мне что-то, что напоминает тебе о нем?"
Тень повернула голову, чтобы посмотреть на него. "Будьте уверены, лорд, вы ничем не напоминаете мне моего отца". Он снова обратил взгляд к огню, и его силуэт стал почти бесформенным, пока Нефритовый Лис тащил Ваэлина все ближе к забвению. Когда Чо-ка заговорил снова, его голос был мягким, задумчивым, голос человека, говорящего с самим собой, а не с одурманенным наркотиками спутником, который, скорее всего, не вспомнит ни слова наутро. "Мой отец был инженером, человеком с большими познаниями и достижениями. Он строил мосты для Торгового короля по всему Венерианскому королевству. Он руководил строительством дорог через горы, которые раньше не поддавались никаким попыткам преодолеть их. Он возводил башни, которые были выше всех прежних, чтобы в них помещались длинные глаза короля. Много было наград и велико его уважение, но никогда он не был по-настоящему высоко поднят, никогда не был допущен к Королю-торговцу, ибо был низкого происхождения, порождение трущоб Хан-Ши. Всему, что он знал, он научился сам. Но мой отец не был гордецом, и сколько бы моя мать ни ругала его за несправедливость и обиды, он лишь улыбался и целовал ее в щеку, а затем удалялся в свой кабинет, где жила его настоящая страсть. Видите ли, лорд, как бы он ни любил свои мосты, дороги и башни, мой отец больше любил свои книги. Даже больше, чем свою семью.
"Где бы он ни путешествовал, он искал их, тратя, к досаде моей матери, значительные суммы на покупку непонятных трактатов, написанных в давние времена. На самом деле, чем больше непонятного, тем лучше. Он мог днями напролет корпеть над этими свитками и пергаментами. Однажды я спросил его: "Что ты ищешь, отец?" Он улыбнулся и ответил: "Все, что они захотят мне показать". Невинное занятие, подумаете вы. Безобидное развлечение человека, у которого есть деньги, но книги, как хорошо известно любому королю, далеко не безобидны.
"Именно один из якобы утерянных комментариев уважаемого Куан-Ши стал причиной его гибели... нашей гибели. Человек, у которого он его купил, был агентом Душан-Вена, хранителя знаний Торгового короля. Это была ловушка. Комментарии к книге долгое время не издавались, поскольку в них Куан-Ши нелицеприятно рассуждал о развращающей природе власти и бессодержательности жадности. Поэтому любые экземпляры крайне редки, и их ищут только те, кто обладает самым любопытным умом, а любопытный ум - опасная вещь в стране, где перемены ненавидят. Мне было двенадцать лет, когда за ним пришли, и я наблюдал за происходящим из-под половиц, куда меня спрятала мать. Вы могли бы предположить, повелитель, что его многочисленные услуги Торговому королю обеспечили бы ему определенную защиту, а наказание ограничилось бы потерей имущества и статуса, возможно, лишь строгим предупреждением".