"Это их память", - сказала Луралин с глубокой печалью в голосе, прижав руку к стене. "В Истинном сне было нечто подобное. Это не было укреплением. Так они отмечали свое пребывание на земле. Это священное место".
Не найдя ступеней или других способов обойти стену, они вскарабкались по ней, перебираясь через спутанные лианы на сравнительно голый склон за ней. Оттуда было рукой подать до хребта, образующего сердцевину острова. Ваэлин моргнул от сильного ветра, дувшего с хребта, и оглядел покрытую туманом землю и море внизу. Сквозь клубящуюся дымку он разглядел мачту "Штормового ястреба", после чего она снова сгустилась. Взгляд на небо подтвердил наступление ночи: несколько звезд уже начали мерцать в темнеющей синеве.
"Что-нибудь кажется тебе знакомым?" - спросил он у Луралин, которой не терпелось найти укрытие, а не разбивать лагерь на таком открытом месте.
Она долго разглядывала окрестности, разочарованно нахмурив брови. "Во сне все было по-другому, - сказала она. "Меньше деревьев... . . Подожди". Нахмурившись, она сосредоточилась на чем-то дальше по хребту и начала бежать к нему. Поначалу Ваэлин не видел видимых причин для ее волнения, но затем последовал за ней, наблюдая, как она огибает валун, который почти ничем не отличался от своих соседей, разве что был немного шире и более конусообразным на вид.
"Я видела это, - сказала Луралин, проводя пальцами по поверхности валуна. "У храма не было крыши, только каменные балки. А это стояло над ним. Высокая, идеальная пирамида, грани прямые как бритва".
Ваэлин подошел ближе и увидел многочисленные углубления в камне. Они настолько обветрились, что он принял бы их за поношения стихий, если бы не смутное сходство с высеченными на стене надписями.
"Они были инкрустированы перламутром", - продолжила Луралин, ее пальцы продолжали исследовать камень. "То, как они отражали солнце, было очень красиво..." Она прервалась, посмотрев в сторону заходящего солнца. "Оно светило с запада. Сюда!"
Ваэлин последовал за ней, когда она двинулась вниз по склону хребта, обращенному к западу, проворно перепрыгивая с валуна на валун, пока не спрыгнула на голую землю и не обернулась с торжествующей ухмылкой. "Вон там, - сказала она, указывая на то, что показалось Ваэлину очередной грудой валунов. Спрыгнув вниз и встав рядом с ней, он проследил за ее пальцем и увидел узкий проем между двумя гранитными плитами.
Это вовсе не хребет, решил он, придвигаясь, чтобы заглянуть в отверстие. Это руины. Здесь стояло великое сооружение, нечто великолепное, разрушенное природой. Эта мысль пробудила неизбежные воспоминания о Павшем городе и тайнах, заключенных в сером камне, который когда-то стоял в его центре. Казалось, где бы они ни находились, само их присутствие предвещало крах.
Подойдя к отверстию, он заглянул внутрь, увидев лишь пустую тень и почувствовав затхлый воздух, который не давал ни малейшего представления о том, что находится внутри. Щель была достаточно широкой, чтобы в нее можно было проникнуть, но он воспротивился желанию сразу же заглянуть в нее. Черная песня немного стихла, но нота узнавания Тьмы была так же сильна, как и прежде. "Срежьте несколько веток, - сказал он Сехмону и Эллеси. "Нам нужны факелы."
В мерцающем пламени факела виднелась лишь голая скала, и он с трудом протиснулся в отверстие. Нортах, Луралин и Эреза последовали за ним, а Ми-Хан, не обращая внимания ни на какие приказы, шла сзади. Сехмону и Эллеси, к ее хмурому, но невысказанному раздражению, было приказано разжечь костер и охранять вход. Проход, в который они вошли, был завален обломками камня, острые, не обветренные края которого контрастировали с внешним видом.
"Опять надписи", - сказал Нортах, проводя факелом по куску упавшей каменной кладки. "Возможно, нам советуют держаться подальше".
"Порог вознесения", - сказала Луралин. "Вот что это значит".
"Ты умеешь это читать?" спросил Нортах.
Она покачала головой. "Он назвал это так. Человек из моего сна".
"Вознесение куда?" спросил Ваэлин, его сапоги разбросали кучу камней, пока они шли по проходу.
"Это не было ясно. Он был совершенно безумен, как я уже говорила. Но я догадываюсь, что когда-то это было место паломничества. Так же, как Великий Тор для моего народа".
Ваэлину пришлось отпихнуть в сторону несколько блоков разного размера, пока он вел их по узкому направлению, пока его факел не запылал, и поток холодного воздуха не овеял его лицо. По мере того как он продвигался вперед, препятствия уменьшались, и факел разбрасывал искры в широкую камеру. На потолке виднелись тусклые отблески: свет вечернего неба находил щели между камнями. Они изгибались вверх и над головой Ваэлина, создавая впечатление купола. Однако пространство, которое он покрывал, казалось пустым.
"Вот оно", - сказала Луралин, в ее голосе прозвучали недоумение и разочарование. "Я узнаю этот узор". Ее нога заскользила по покрытой пылью плитке пола, открывая сложную матрицу из переплетающихся шестиугольных фигур, одни светлые, другие темные. "Но здесь было не так уж и пусто. Камень был здесь". Она переместилась в центр камеры и указала на низкую платформу в ярд шириной, шестигранную, как и напольные плитки, но лишенную всего, кроме кучи пыли. "Он все время кружил вокруг него и говорил".
"Он к нему прикасался?"
"Нет, я не видела".
"Должно быть, да". Он протянул руку к тому месту, где должен был находиться камень, и почти ощутил под пальцами его гладкую поверхность. "В нем должна была храниться его память, суть того, кем он был. Он ждал нас. Мы должны были поговорить с ним".
"Похоже, брат, - сказал Нортах, подойдя к нему с выражением сочувствия, - мы проделали долгий путь ради пустяка".
"Я не понимаю", - сказала Луралин, и в ее голосе прозвучали нотки бешенства. ""Истинный сон" привел нас сюда. Никогда еще он не направлял меня по ложному пути".
Ваэлин уже собирался приступить к более тщательному осмотру комнаты, когда его взгляд уловил небольшой отблеск среди кучи пыли. Пригнувшись, он увидел, что он исходит от самой пыли - пыли такого оттенка серого цвета, который он уже видел раньше.
"Да!" Луралин появилась рядом с ним, на ее губах заиграла почти отчаянная улыбка. "Должно быть, это оно". Она протянула руку к куче пыли. "Все, что осталось..."
"Не надо!" Ваэлин потянулся, чтобы взять ее за руку, но она оказалась слишком быстрой, ее палец погрузился в пыль, когда его рука сомкнулась вокруг ее запястья, и он почувствовал, как порошок осыпается на его кожу. В одно мгновение помещение исчезло, и свет залил его зрение. И закричала черная песня.
ГЛАВА 26
Боль вцепилась в его разум, словно когти, вонзая огненные когти глубоко в его существо. Он рухнул на пол, неслышные хрипы вырывались из его стиснутых зубов. Некоторое время он только и делал, что корчился в агонии от нахлынувшей черной песни. Она затопила его разум неистовой музыкой, самой уродливой и диссонирующей на данный момент. Старые кошмары выныривали из памяти и соединялись с самыми ужасными воспоминаниями, создавая гротескные пародии на пережитое. Дентос смотрел на него с пустынного пола, и на его забрызганных кровью чертах застыла ухмылка. Баркус с неоспоримой искренностью просил прощения, прежде чем топором отрубить ему ноги. А Дарена... . .
"Ты убил нас".
Она стояла на плато в северной Воларии, такая же прекрасная, как и в жизни, такая же красивая, как и ребенок, которого она держала на руках. Младенец вцепился маленькими ручонками в плоть лица матери, и из его улыбающегося рта вырвалось счастливое хлюпанье.
"Почему?" спросила Дарена, в ее голосе и на лице читалось лишь грустное любопытство. "Зачем ты убил нас, если мы так любили тебя?"
Его руки заскребли по твердой земле, ноги подкосились, когда он попытался уползти, преследуемый ее мягким, пытливым голосом. "Это было сделано для того, чтобы ты мог прийти сюда и изобразить героя? Спасти женщину, которую действительно любил? Была ли я когда-нибудь чем-то большим, чем просто удобством?"
Он зажмурил глаза и прижал ладони к ушам: боль, о которой он и не подозревал, проникала в него, а песня бушевала с безудержной злобой.