- Понял. Лишнее спросил. Прошу простить... Да и пойду я, пожалуй.
Не дожидаясь ответа, резко Тарас встал и поспешно к забору направился ржавому. Будто вспомнил, что бежать ему нужно, неотложное дело его дожидается.
Анна спину его взглядом проводила, ком в горле с трудом сглатывая, проталкивая и с опозданием сообразила, что спросить и не подумала, сколько за продукты и лампы должна.
Но Тарас уже скрылся, затерялся где-то за забором, похоже, и сам о деньгах не вспомнив.
Резко, решительно Анна встала, мысли дурные, болючие смахивая и пошла рюкзак раскладывать. Палатку - трекинговую, зеленую, что не год, и не два, а лет семь назад в последний раз распаковывала, устанавливать начала, ступней босой ветки сухие раскидывая.
Голова уж забыла, а руки помнили, помнили как тент разворачивать и колышки в землю вкручивать, вдалбливать, чуть не подпрыгивая, ругательства сдерживая - ведь земля суше некуда.
Заодно и футболку из рюкзака достала, тонкую, белую, вокруг головы повязала, от лучей горячих, ярких пытаясь спрятаться. Только футболка да вино - еще прохладное, от жары и спасали, хоть капли пота нет-нет, а на землю падали.
Мобильный в кармане завибрировал. На дисплее батарея предательски одним делением вспыхнула, когда Анна вызов приняла, но и то хорошо - хоть не выключился. - Ань, привет, - взбудоражено Вика воскликнула. - Говорить-то можешь? Ты не поверишь...
- Что случилось? - вино из стаканчика залпом допивая, обеспокоенно Анна спросила, пот с широкого лба заодно вытирая, стряхивая и на ветки крыжовника обессиленно падая. Как впиваются в кожу колючки, уже и не чувствуя - вся кожа давно уж была исколота.
- Монеты те! Из квартиры, из кухни. Я ж Лешке своему, как обещала, отнесла еще вчерашним вечером. Так и правда старые они, не поверишь, какие старые! У тебя здесь галицко-русский грошик Владислава Опольского - серебряный, четырнадцатого века, с гербом его родовым - верхнесилезским орлом! А еще монета - Черниговское подражание аббасидскому дирхему. Серебро. Девятого-восьмого века. И еще медная полушка Петра Первого, тысяча семсот восемнадцатого года...
Удивленно, ничего не понимая, только глазами и хлопая, Анна на рюкзак свой взгляд кинула - под тряпьем, под вещами, в мешочке холщовом, потрепанном, монеты те самые лежали, поблескивали. Казалось - обычные; по факту - древние.
Да только не слышала Анна никогда, чтоб бабка монеты собирала старые...
- Ань, а это ведь только три, что наугад я выхватила! И Лешка удивлен - слабо сказано. Они как новые, а чеканка древняя. Лешка никак объяснить не может, как хранить их нужно было, чтоб сохранились так, без скола, царапинки. Музеи за милую душу выкупят. Да что музеи - коллекционеры у тебя с руками вырвут.
- Так может подделка...
- Настоящие. Ань, настоящие. Леша божится, чуть ли не крестится. Все увидеть хочет, про акционеров рассказывает. Ты скоро вернешься? Давай поскорее увидимся!
Нервно губы шершавые, потрескавшиеся облизнув, Анна за бутылкой потянулась - той, первой, что с вином послабее, не крепким. Не успела наполнить стаканчик до верху, как тут же залпом и выпила, терпкий вкус на языке и небе почувствовав, а левым ухом все слушая, слушая как Вика без устали о продаже монет рассказывает. Золотые горы подруге уж грезились, а Анне не верилось, что на кухне, у бабки, в стенке сокровища древние. У бабки, что в бедности все годы жила, на каждом куске хлеба экономила, что вещи раз в десять лет на рынках покупала, за гроши выторговывала. Что ни разу на отдых не ездила - только дома все годы просиживала.
- Еще одна монетка мне запомнилась - Леше увидеть ее нужно, но, Ань, я в руках ее и так, и сяк крутила, подкручивала, а потом тут в каталоге увидела... Может, и путаю, но копия точная серебреника Ярослава Мудрого...
- И что? - ничего Анна не поняла, зато страшную духоту почувствовала - та голову обволокла, горячими прикосновениями к щекам притронулась. Толь от новостей, толь от вина терпкого...
- То, Ань. В шестьдесят тысяч долларов она оценивается. Всего семь таких найденно, да только состояние у них не лучшее - а твоя, как и остальные в мешочке, словно новая. Только представь, если это и правда серебрянник? Одна из первых монет, что в Древнерусском государстве чеканилась!
Хотела Анна ответить, а язык вдруг перестал слушаться - онемел, пересух, как отек; жар - на все тело с лица перекинулся; глаза - сами собой закрываться начали. Как сквозь вату тяжелую, до последней ворсинки водой пропитанную, голос Вики звучал, доносился, но Анна уже толком не слушала. Не слушала - ведь не слышала, на траву пожухшую словно в трансе заваливаясь, головную боль адскую чувствуя.