Стаканчик из руки подрагивающей выпал, выкатился, брызгами красными во все стороны разлетелся, а ветки сухие, желтые перед лицом оказались вдруг - близко-близко, к коже притрагиваясь.
....Очнулась Анна - как из тьмы липкой вынырнула, да только и вокруг темнота, хоть глаз выколи. Под щекой не крыжовник засушенный, а иголки сосновые, острые.
Запах хвои горький, пронизывающий; холод мокрой земли под пальцами скрюченными; щебет птиц осторожный, напуганный - все смешалось, накрыло, воздух из легких на раз выбило. Анна взгляд испуганный вскинула и повсюду верхушки сосен увидела, а над ними - повыше - небо синее, звездной рябью покрытое. Полумесяц ехидной улыбкой поблескивал, тучи рванные мимо него медленно ползали. Холод ног, поясницы коснулся и вьюнком по позвонкам - одному, второму, третьему... - поднялся, до затылка еще от пота мокрого добрался, заставляя Анну поежиться. Поежиться и закашлятся - глухо, надрывно, словно иголки сосновые уже горло изнутри оцарапали.
Босыми пятками по холодной земле заерзала, иголки сухие всаживая, платье уже давно не белое окончательно измазывая. Привстала с трудом, панику сдерживая - ни поселка, ни дворов, ни домиков.
Только лес; только ночь; только вой. Громкий, близкий, волчий...
Обернулась Анна, дернулась, в тот же миг чуть от страха не падая - на колени, в иголки, без разницы. Перед взглядом испуганным, еще одурманенным, серый волк появился, оскалился. И на нее, прямо в душу, уставился.
Худой - так что ребра проглядывались, с боками не полностью шерстью покрытыми, облезлыми, и клыками желтыми, в паре мест сколотыми. Клыки сколотые и показал, выпятил, а за ними - язык большой, шершавый, от нетерпения вздрагивающий. Воздух ночной, соснами пахнущий, с шумом втянул, похрюкивая, и уши прижал - не испуганно, а настороженно.
Анна и вонь от волка почувствовала: как от псины блохастой воняло, в грязи измазавшейся. Только псины глазами дикими на людей не смотрели так.
Захотелось Анне попятиться, но ноги от страха, неожиданности, перестали слушаться, и истуканом она замерла. Только глазами и хлопала, ладони в кулаки сжимая бессмысленно, в голове насмешки Тараса прокручивая - уверял же, божился, что волков двести лет здесь, в Вырухино, не видели.
Волк же нахохлился, спину выгнул и шаг вперед сделал - явно нападать приготовился...
4.
4.
Как по щелчку Анна страх откинула, сама собралась, не хуже волка вздыбилась. Хоть колени подрагивали, предательски.
- Не под-хо-ди, - четко, громко, каждое слово чеканила, медленно шаг назад делая, но спиной к зверю не поворачиваясь. - Ты не на-па-дешь.
В голове проносились, роились осами, строчки из книги по выживанию - не нападет, не приблизится волк, если говорить с ним, отпугивать. Не кричать, не бояться, спину никак, никогда не показывать. Только смотреть, говорить уверенно - если не бешеный, то уйдет, испугается.
Этот худой был, потрепанный, но слюна на землю не капала, хвост не висел, а “поленом” торчал, чуть подрагивал - значит, не бешеный.
Шаг. Еще шаг. Еще два.
Волк же замер, не скалился, смотрел изучающе, ушами подергивал.
Больше уж псину соседскую, дворовую, большую, пушистую напоминал он повадками - то ли от страха в мысли свои уж Анна поверила, то ли действительно не так страшен зверь, когда знаешь, что делаешь. Но она отступала - волк же на месте.
Шаг. Еще шаг. Шаг.
Иголки в ступни босые впиваются, как зацепиться хотят, чтоб с собой их, из леса, вынесли. Больно впиваются, ломают сухие носики о кожу тонкую, белую, но Анне плевать - все на волка пялится.
- У-хо-ди. Я те-бе не враг. У-хо-ди.
И слова все увереннее с губ срываются, вылетают, с ночным лесным шумом смешиваются, а волк все слушает, слушает, с взглядом умным, осознанным. Все понимает, даром, что псина дикая.
Натолкнулась, влетела, чуть не впечаталась в ствол сосновый, широкий, шершавый. Пятка больно черкнула, до крови, о кору оцарапываясь. Анна голову вскинула, ветки торчащие тут же высматривая, не высокие, а те, что пониже, поближе к ладоням, на которые можно вскарабкаться.
Треск - из леса, от места, где волк нерешительно замер. Анна тут же на зверя уставилась и в удивлении чуть не охнула: как из земли за спиной у серого появился мужчина. Мужчина, а может, и парень, пойди разбери в тусклом свете тонкого месяца.
Высокий, худой, с шевелюрой по плечи цвета золота; лицо - как квадрат, нос - чуть вздернутый. Но страннее одежда, страннее уж некуда: в рубахе длинной, белой, из холста, на выпуск, со швами, что кантами красными подчеркнуты; в портках, что к низу суживаются, а на талии шнурком-гашником сдерживаются; в лаптях грубых, что из лыка сделаны.