- Ты что, рожала?
Анна головой замотала, сама не зная, зачем отвечает на вопрос такой наглый, прямой, резким тоном заданный.
Как облегченно Тарас выдохнул - будто дело до этого ему могло быть - и на дом уставился выжидательно.
Детский крик вдруг раздался, громкий, отчетливый, прерывая весь звон и галдеж. Но вокруг, все как один, стоять продолжили: и по лицам суровым, сосредоточенным, видно было, что ждут, дождаться не могут чего-то, что мало им вскрика первого.
На порог одна из бабок выскочила, всех взглядом обвела, изучила, как щупальцем, и надрывно сказала, чтоб каждому в уши влетело, да там и осталось, впечаталось:
- Здоровый мальчик.
Глазам своим, еще мокрым, опухшим, Анна поверить не могла, смотря как в облегченном порыве улыбаться все начинают. И ладно взрослые, но и дети - кто беззубо, кто криво, но радостно. Тарас рядом выдохнул, на траву присел, весь расслабился.
А народ расходиться начал в разные стороны, ни словом не перекидываясь, не оборачиваясь, как по щелчку шоу закончившегося.
Лишь бабка обратно в дом направилась, только в этот раз резко, со стуком дверь за собой захлопывая, от любопытных глаз младенца с роженицей скрывая, пряча, как таинство великое, не всем доступное.
- Но... Почему... Это же... - Анна слов подобрать не могла и о чем первом спросить не знала.
- Странно? Говорю же, у нас очень дружный поселок. Мы во всем друг друга поддерживаем. А роды - величайшее счастье, - и уверенно, как текст под копирку заученный, и смущенно ответил Тарас, вставая с травы, отряхиваясь.
- Но крики... танцы... А как же больница... - словно сама младенцем стала бессвязно бормотала Анна, взгляд все никак от дома не отводя, не поднимаясь.
- Мы сами справляемся. Так надо. Пойдем наш завтрак закончим? - спросил Тарас и протянул ладонь галантно.
Анна, еще ничего не понимая, встала и на ватных ногах обратно к дому бабки направилась, все еще с трудом, чуть не кашляя, воздух носом втягивая. Шаг, шаг, шаг, а в голове - сумятица. Тарас - за ней, чуть справа, подстраиваясь.
Боковым зрением Анна заметила, на заметку себе поставила, как из дома, деревянного, роженицы Алевтина выглядывала. Выглядывала и взглядом злым прожигала, но не Анну уже, а Тараса. Тот лопатками на ходу шевелил, словно жжение чувствовал, но голову не поворачивал, не дергался.
Дошла, дохромала Анна до скатерти расстеленной и потянулась рукой за стаканчиком - вина прохладного, терпкого как никогда в жизни выпить хотелось, прям махом, чтоб комом стало, болью горло поцарапало, но в себя, в чувство, в реальность вернуло, а из странного транса выпихнуло, где бабки чокнутые, как на шабаше вокруг кричащей, всхлипывающей девушки скакали.
- Эй-вэй, подожди, - Тарас как из-под земли выскочил и под взгляд удивленный стаканчик выхватил. - Давай другое налью, покрепче, а то ты больно бледная.
И слова сказать Анна не успела, а он уже вино на сухие ветки крыжовника выплеснул, как каплями крови оросил, а те и впитали, выпили. Второй рукой другой кувшин вытащил, вскрыл и налил быстренько - до краев, щедро стаканчик наполнил.
Анна глотнула - сладкое, терпкое, не такое уж крепкое. На траву присела, на сухие ветки острые, чувствуя, как в кожу впиваются, царапают. Тарас рядом, чуть выше, метра на два уселся, взглядом как изучая, рассматривая.
- Странные у вас обычаи...
- Ты привыкнешь, - уверенно произнес Тарас. Так произнес, будто Анна точно остаться здесь, в Вырухино, на всю жизнь готовилась. - Так может хоть теперь ответишь, где спать собираешься?
- У меня спальник. И палатка...
- Ночами здесь холодно. И волки...
Анна встрепенулась, голову настороженно поднимая, но натолкнулась на улыбку насмешливую, издевательскую - прямо как в утреннюю встречу. Только в этот раз отчего-то не разозлилась, а почти что в кулак прыснула. То ли вино, то ли стресс так сказывался, задабривал, Тараса в свете приятнее выставлял, но на душе полегчало немного.
- Ну, что же, помощь и гостеприимство ты не примешь - по глазам вижу, но, если что, я через три дома живу. Обращайся.
Тарас ловко выхватил зеленый лук и захрустел так, что и Анне есть захотелось. Оторвав еще хлеба и сыра, она к крыльцу привалилась, глаза закрывая уставшие, но хоть уже не красные.
- Вопрос нетактичный, наверное, но прости уж человека простого: коль не рожала, то чего так за живот схватилась, как роженицу увидела?
Анна дернулась, как от пощечины, что со всей силы и злобы по лицу залепили, след оставив. Не открыла глаза, только сильнее сжала веки, плотнее, чтоб Тарас не увидел взгляда пустого, лишь болью наполненного.